Пожелания: Заголовок темы должен кратко и понятно отражать её суть. Ваше имя не должно повторять уже зарегистрированные имена »»». Оскорбления в нашем союзе неприемлемы.
Чтобы разобраться в задачах и структуре Форума, прочтите прежде всего темы:
Отправлено: 14.10.07 05:46. Заголовок: "воспитанники были вполне предоставлены самим себе":
«При таких порядках воспитанники были вполне предоставлены самим себе. Учебные занятия не особенно обременяли их; знания, требуемые по программе, достигались легко, а в случае недостатка ловко маскировались подставными вопросами и ответами, выбранными с общего согласия учителей и учеников. У воспитанников, таким образом, оставалась масса праздного времени, в которое они разгуливали свободно по всему лицею и царскосельскому саду, заводя любовные интрижки с горничными и крепостными актрисами домашнего театра графа Варфоломея Васильевича Толстого. "Наташа", которой посвящено одно или два лицейских стихотворения Пушкина, принадлежала к лицейским нянюшкам; пьесы "К актрисе" и "Ты не наследница Клерон" обращены к крепостной актрисе. От кутежей между собою в стенах лицея воспитанники в старших классах перешли к кутежам с гвардейцами и вообще золотою молодежью, проживавшею летом в Царском Селе на дачах. Изредка они устраивали школьные бунты и протесты; так, они изгнали из заведения инспектора М. Ст. Пилецкого-Урбановича, ожесточившего воспитанников своею религиозною навязчивостью, презрительными отзывами о семействах своих питомцев и иезуитским обращением, скрывавшим под личиной снисхождения много жестокости и коварства.»
«Нужно ли после этого удивляться той малоуспешности, которую обнаружил Пушкин на экзаменах, и тому, что в аттестате его даже по русскому языку значится посредственная отметка? Но из этого не следует, чтобы так уж совсем ничем и не был обязан он лицею. Кое-что запало в голову воспитанников от лекций Куницына и Кошанского. Немало влияния оказали на них, по свидетельству М. А. Корфа, беседы учителя французской словесности де Бужи, брата Марата; он весьма способствовал укреплению мыслительных сил в воспитанниках, постоянно стараясь приучать их к отчетливому представлению и изложению того, что они слышали, видели и что возникло в их голове. Но наиболее обязан был Пушкин лицею богатою библиотекою, пользование которой было предоставлено воспитанникам без малейших ограничений. Имея массу свободного времени и предоставленный вполне самому себе, с жаром набросился Пушкин на книги лицейской библиотеки; дни и ночи читал он без отдыха, причем более всего интересовали его книги по истории и французской словесности. Напрасно Дельвиг старался приохотить его к изучению немецкой литературы; Пушкин покинул своего товарища на первых попытках ознакомиться с Клопштоком. Товарищи относились к Пушкину сначала несколько неприязненно, видя его умственное превосходство над ними и замечая, что он многое прочел, о чем они и не слыхали, и все, что читал, помнил. Они прозвали его французом за отличное знание французского языка, что очень оскорбляло юношу в эпоху войны 1812 года, при всеобщей ненависти ко всему французскому. Немало в первое время отталкивало от него расположение его к насмешкам и преследованию неприязненных личностей, доводившее иногда многих до детского отчаяния. Но вместе с тем обнаружилось доверчивое и любящее сердце Пушкина и скромность, заставлявшая его не только не кичиться и не важничать перед товарищами своими знаниями и талантами, а, напротив того, показывать, что все научное он не считает ни во что и мастер только бегать, прыгать через стулья, бросать мячик и прочее. При таких качествах характера Пушкин скоро победил неприязнь к себе товарищей и сделался, напротив того, душою класса, а затем коноводом литературного кружка.»
Отправлено: 14.10.07 10:50. Заголовок: Н.Эйдельман. Прекрасен наш союз… гл.XXI. Разлука у порога.:
«Большая золотая медаль - Владимиру Вольховскому, вторая золотая - Александру Горчакову... <выпускник Пушкин, по успехам - 26 из 29> Говорили, будто Горчакову не дали первой медали, чтобы не подчеркивать предпочтения знатности. Честолюбивому князю важно окончить Лицей первым, но еще более он радуется своему второму месту, так как Вольховскому "золото" нужнее: он небогат, без связей. Для такого честолюбия, как у Горчакова, очень часто лучшее место - второе, иногда даже последнее (но на пути к самому первому!). Вольховского по его желанию зачисляют прапорщиком в гвардию. Горчакова - чиновником IX класса (титулярным советником) в коллегию иностранных дел; его гражданский чин соответствует военному рангу Вольховского. Для восемнадцатилетних, никогда не служивших молодых людей, - недурное начало карьеры: низший класс в "табели о рангах" XIV; они же начинают на пять ступеней выше, точнее говоря, 17 человек получают IX класс: в первую очередь серебряные медалисты, а также (был такой термин): "имеющие право на серебряную медаль" - Маслов, Кюхельбекер, Ломоносов, Есаков, Корсаков, Корф, Саврасов. Ученики же послабее получают Х класс ("коллежского секретаря") или первый офицерский чин прапорщика, но не в гвардию, а в армию. Пушкин среди них, - так многие годы будет подписывать, - в официальных бумагах "10-го класса Пушкин"; только в конце жизни, получив низший придворный чин камер-юнкера, поэт продвинется на ранг выше также и по служебной лестнице. Погибнет - "9-го класса камер-юнкером Пушкиным".»
Отправлено: 14.10.07 10:56. Заголовок: Н.Эйдельман. Прекрасен наш союз… гл.XXI. Разлука у порога.:
«Чин 9 го класса получили девять человек, 10 го — восемь, офицерами гвардии стали семеро, офицерами армии — пятеро. Этот выпуск вошел в историю именами А. С. Пушкина, А. А. Дельвига, В. К. Кюхельбекера, И. И. Пущина, адмирала Ф. Ф. Матюшкина, канцлера, министра иностранных дел А. М. Горчакова, бесстрашного генерала В. Д. Вольховского, директора Императорской публичной библиотеки М. А. Корфа.
После декабрьского восстания 1825 года правительство провело реорганизацию Царскосельского лицея, установив ограничительный режим для воспитанников, контроль за подбором преподавателей и направлением лекций. По указу нового императора Николая I от 23 февраля 1829 года учебное заведение перешло к подготовке молодых людей только для статской службы. Кафедра военных наук была закрыта, а вместо нее ввели логику, психологию, статистику и географию. По новому положению в Царскосельский лицей могли поступать сыновья дворян в возрасте 12 14 лет, только крещеные и с хорошим здоровьем. Предусматривались следующие вступительные экзамены: закон Божий, русский язык, латинский язык, немецкий или французский язык, математика, география и история. Вместо двух классов воспитанники стали обучаться в четырех (по 1,5 года в каждом). В целом новое положение позволило улучшить качество обучения и увеличить количество лицеистов. Из года в год на нужды воспитанников, профессоров и чиновников выделяли все большие суммы. Появлялись новые льготы и привилегии: похвальные листы и подарки за успехи в постижении наук, занесение имен лучших на мраморные доски почета, разрешение ученикам 4 го класса носить маленькие шпаги, увеличение денежного пособия при выпуске и др. А 28 июня 1832 года было утверждено Положение о своекоштных воспитанниках лицея: 50 человек (за каждого из них платили по две тысячи рублей в год) прибавились к 50 лицеистам, учившимся за казенный счет. Обе категории имели одинаковые права. За казеннокоштными воспитанниками сохранили привилегию на получение денежного пособия при выпуске. За первые 33 года существования Царскосельского лицея его окончили 286 молодых людей, в том числе 234 по гражданской части, 50 по военной, два по флотской.»
Отправлено: 14.10.07 11:31. Заголовок: ГАРФ, ф. 48, оп. 1, д. 240:
ВОЛЬХОВСКИЙ (Вальховский) Владимир Дмитриевич (1798 — 7.3.1841). Капитан Гвардейского генерального штаба. Родился в Полтавской губернии. Отец — Дмитрий Адрианович Вольховский (ум. после 1830), служил в гусарах, при Павле I был определен штаб-офицером армии к исправлению комиссариатских дел. Воспитывался в Московском университетском пансионе, откуда как отличный ученик в 1811 переведен в Царскосельский лицей, лицеист 1 выпуска, выпущен с первой золотой медалью прапорщиком в гвардию — 10.6.1817, после дополнительного экзамена по военным наукам утвержден офицером Гвардейского генерального штаба и назначен состоять при Гвардейском корпусе — 13.6.1817, подпоручик — 30.7.1818, поручик — 30.7.1819, командирован в Бухару с миссией Негри — 24.6.1820, находился там с 10.10.1820 до 12.5.1821, штабс-капитан — 2.8.1822, командирован в Отдельный Оренбургский корпус по особым поручениям — 24.1.1824, в военной экспедиции в Киргиз-Кайсацкую степь с 24.2 по 29.3.1824, капитан — 29.3.1825, назначен в экспедицию для обозрения пространств между Каспийским и Аральским морями — 27.8.1825. Член преддекабристской организации «Священная артель», Союза спасения (с лета 1817) и Союза благоденствия, в 1823 участвовал в совещаниях у И.И. Пущина и других членов тайного общества. По отзыву начальника Главного штаба И.И. Дибича, все это оставлено без дальнейшего действия. Переведен на Кавказ состоять при Паскевиче — 1.9.1826, участник русско-персидской войны 1826—1828, командирован в Тегеран за контрибуцией — 2.12.1827 по 3.3.1828, полковник — 4.3.1828, обер-квартирмейстер Отдельного кавказского корпуса — 13.3.1828, участник русско-турецкой войны 1828—1829, по окончании прибыл в Петербург, где 22.11.1830 назначен генеральным консулом в Египет, но в связи с польским восстанием 1830—1831 временно откомандирован к 6 пехотный корпус в действующую армию, контужен 13.2.1831 на Гроховских полях под Варшавой, генерал-майор — 3.6.1831, вновь назначен обер-квартирмейстером Отдельного Кавказского корпуса — 13.9.1831, испольняющим должность начальника штаба корпуса — 17.11.1832 (с 11.7 по 15.10.1832 был в четырех экспедициях), во время отсутствия командующего Отдельного Кавказским корпусом Г.В. Розена управлял Закавказским краем — с 21.1 по 4.4.1835, с 4.4 по 11.7.1835 — в экспедиции по занятию мыса Адлер, командир 1 бригады 3 пехотной дивизии (в Динабурге) — 9.11.1837, в отставке — с 16.2.1839. Умер в с. Каменка Изюмского уезда Харьковской губернии, похоронен в с. Стратилатовке в ограде церкви. Жена (с 1834) — Марья Васильевна Малиновская (ум. 9.9.1844), дочь директора Лицея, дети Владимир (р. 1840) и дочь Анна (в замужестве Носова). В его семье до 1838 г. воспитывался первый сын Розенов - Евгений, которого А.В. Розен запрещено было взять в Сибирь, и он был оставлен М.В. Розен.
Отправлено: 14.10.07 11:37. Заголовок: А. Пушкин - В. Д.Вольховскому. 22 июля 1835 г. Из Петербурга в Тифлис.
Обращаюсь к тебе, почтенный мой Владимир Дмитриевич, с дружеской и покорнейшей просьбою: граф Забела едет служить в Грузию под твоим начальством. Друзья и родственники просят для него твоего покровительства и благорасположения, которое и необходимо ему в его положении. Знаю, что мое предстательство в этом случае совершенно лишнее, но я радуюсь случаю издали напомнить тебе о старом лицейском товарище, искренно тебе преданном. Посылаю тебе последнее мое сочинение, «Историю Пугачевского бунта». Я старался в нем исследовать военные тогдашние действия и думал только о ясном их изложении, что стоило мне немалого труда, ибо начальники, действовавшие довольно запутанно, еще запутаннее писали свои донесения, хвастаясь или оправдываясь равно бестолково. Всё это нужно было сличать, поверять etc.; мнение твое касательно моей книги во всех отношениях было бы мне драгоценно. Будь здрав и счастлив.
Отправлено: 14.10.07 12:07. Заголовок: ВД, II, 202-238; ГАРФ, ф. 109, 1 эксп., 1826 г., д. 61, ч. 40:
Ф.Верне. И.И. Пущин (1817); и его же фото-даггеротип в конце жизни в год амнистии (1856)
ПУЩИН Иван Иванович (4.5.1798 — 3.4.1859). Коллежский асессор, судья Московского надворного суда. Отец — Иван Петрович Пущин (1754 — 7.10.1842), генерал-лейтенант, генерал-интендант флота, сенатор; мать — Александра Михайловна Рябинина (1771 — 19.6.1841). За отцом в Осташковском уезде Тверской губернии 20 душ, в Бобруйском уезде Минской губернии 357 душ и дом в Петербурге. Воспитывался в Царскосельском лицее (однокашник и близкий друг А.С. Пушкина) — 19.10.1811 — 9.6.1817. В службу вступил прапорщиком в л.-гв. Конную артиллерию — 29.10.1817, подпоручик — 20.4.1820, поручик — 21.12.1822, уволен от военной службы для определения к статским делам — 26.1.1823, поступил сверхштатным членом Петербургской уголовной палаты — 5.6.1823, назначен судьей Московского надворного суда — 13.12.1823, коллежский асессор — 15.7.1825. Член преддекабристской организации «Священная артель», Союза спасения (с лета 1817), Союза благоденствия и Северного общества (член Коренной думы, председатель Московской управы), участник восстания на Сенатской площади. Арестован 16.12.1825 дома, 17.12 доставлен в Петропавловскую крепость («посадить в Алексеевский равелин») в №5 Алексеевского равелина. Осужден по I разряду и по конфирмации 10.7.1826 приговорен в каторжную работу вечно, заключен в Шлиссельбургскую крепость — 29.7.1826, срок сокращен до 20 лет — 22.8.1826. Отправлен из Шлиссельбурга в Сибирь — 8.10.1827 (приметы: рост 2 аршина 8 вершков, «лицом чист, смугловат, волосы на голове, бровях и бороде темнорусые, глаза карие, нос средственный, островат, на обеих руках от прививной оспы пятна, ноги ниже колен в жилах от английской болезни, от удара лошадиного на обеих ногах по пятну»), доставлен в Читинский острог — 4.1.1828, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830, срок сокращен до 15 лет — 8.11.1832, до 13 лет — 14.12.1835. По отбытии срока по указу 10.7.1839 обращен на поселение в Туринск Тобольской губернии, прибыл в Иркутск — 9.8.1839, выехал оттуда — 5.9.1839, прибыл в Туринск — 17.10.1839, разрешен перевод в Ялуторовск — 5.7.1842, приехал туда — 19.7.1843, выехал для лечения на Туркинские минеральные воды — 17.5.1849, жил два месяца в Тобольске, приехал в Иркутск — 18.8.1849, выехал из Иркутска в Ялуторовск — 1.12.1849. После амнистии 26.8.1856 вернулся в Европейскую Россию, разрешено приехать в Петербург для свидания с сестрой Е.И. Набоковой — декабрь 1856, выехал из Ялуторовска — 18.12.1856, приехал в Петербург в начале января 1857, в Москву — в начале июня 1857, жил в имении Марьино Бронницкого уезда Московской губернии, московскому генерал-губернатору предоставлено право разрешать Пущину временное пребывание в Москве — 5.11.1857. Умер в Марьине, похоронен в Бронницах у городского собора. Автор мемуаров о А.С. Пушкине. Жена (с 22.5.1857) — Наталья Дмитриевна Апухтина (в первом браке за декабристом М.А. Фонвизиным). Внебрачные дети: Анна (8.9.1842 — 1863), с 23.10.1860 замужем за Палибиным; Иван (4.10.1849 — 1923), усыновлен Н.И. Пущиным, врач. Братья: Михаил, Николай (1803—1874), чиновник Министерства юстиции; Петр (1813—1856); сестры: Анна (ум. 1867), Евдокия (в замужестве Бароцци, ум. 1860), Екатерина (в замужестве Набокова, 1791—1866), Мария (в замужестве Малиновская, ум. 1844), Елизавета (1806—1860), Варвара (1804—1880).
Отправлено: 14.10.07 12:32. Заголовок: Из "Записок о Пушкине", подготовленных И.И. Пущиным в последний год жизни:
Все мы видели, что Пушкин нас опередил, многое прочел, о чем мы и не слыхали, все, что читал, помнил; но достоинство его состояло в том, что он отнюдь не думал выказываться и важничать, как это очень часто бывает в те годы (каждому из нас было 12 лет) с скороспелками, которые по каким-либо обстоятельствам и раньше и легче находят случай чему-нибудь выучиться. Обстановка Пушкина в отцовском доме и у дяди, в кругу литераторов, помимо природных его дарований, ускорила его образование, но нисколько не сделала его заносчивым, признак доброй почвы. Все научное он считал ни во что и как будто желал только доказать, что мастер бегать, прыгать через стулья, бросать мячик и пр. В этом даже участвовало его самолюбие - бывали столкновения, очень неловкие. Как после этого понять сочетание разных внутренних наших двигателей! Случалось точно удивляться переходам в нем: видишь, бывало, его поглощенным не по летам в думы и чтения, и тут же внезапно оставляет занятия, входит в какой-то припадок бешенства за то, что другой, ни на что лучшее не способный, перебежал его или одним ударом уронил все кегли. Я был свидетелем такой сцены на Крестовском острову, куда возил нас иногда на ялике гулять Василий Львович. Среди дела и безделья незаметным образом прошло время до октября. В Лицее все было готово, и нам ведено было съезжаться в Царское Село... Приглашены были все высшие сановники и педагоги из Петербурга. Когда все общество собралось, министр пригласил государя. Император Александр явился в сопровождении обеих императриц, в. к. Константина Павловича и в. к. Анны Павловны. Приветствовав все собрание, царская фамилия заняла кресла в первом ряду. Министр сел возле царя. Среди общего молчания началось чтение. Первый вышел И. И. Мартынов, тогдашний директор департамента министерства народного просвещения. Дребезжащим, тонким голосом прочел манифест об учреждении Лицея и высочайше дарованную ему грамоту. (Единственное из закрытых учебных заведений того времени, которого устав гласил: "Телесные наказания запрещаются". Я не знаю, есть ли и теперь другое, на этом основании существующее. Слышал даже, что и в Лицее, при императоре Николае, разрешено наказывать с родительскою нежностью лозою смирения.) Вслед за Мартыновым робко выдвинулся на сцену наш директор В. Ф. Малиновский, со свертком в руке. Бледный как смерть, начал что-то читать; читал довольно долго, но вряд ли многие могли его слышать, так голос его был слаб и прерывист. Заметно было, что сидевшие в задних рядах начали перешептываться и прислоняться к спинкам кресел. Проявление не совсем ободрительное для оратора, который, кончивши речь свою, поклонился и еле живой возвратился на свое место. Мы, школьники, больше всех были рады, что он замолк: гости сидели, а мы должны были стоя слушать его и ничего не слышать. Смело, бодро выступил профессор политических наук А. П. Куницын и начал не читать, а говорить об обязанностях гражданина и воина. Публика, при появлении нового оратора, под влиянием предшествовавшего впечатления, видимо, пугалась и вооружалась терпением; но, по мере того как раздавался его чистый, звучный и внятный голос, все оживлялись, и к концу его замечательной речи слушатели уже были не опрокинуты к спинкам кресел, а в наклоненном положении к говорившему: верный знак общего внимания и одобрения! В продолжение всей речи ни разу не было упомянуто о государе: это небывалое дело так поразило и понравилось императору Александру, что он тотчас прислал Куницыну Владимирский крест - награда, лестная для молодого человека, только что возвратившегося перед открытием Лицея из-за границы, куда он был послан по окончании курса в Педагогическом институте, и назначенного в Лицей на политическую кафедру. Куницын вполне оправдал внимание царя: он был один между нашими профессорами урод в этой семье.
Отправлено: 14.10.07 20:09. Заголовок: Вот как заканчивает Пущин воспоминания о тех первых Лицейских днях:
Вечером нас угощали десертом вместо казенного ужина. Кругом Лицея поставлены были плошки, а на балконе горел щит с вензелем императора. Сбросив парадную одежду, мы играли перед Лицеем в снежки при свете иллюминации и тем заключили свой праздник, не подозревая тогда в себе будущих столпов отечества, как величал нас Куницын, обращаясь в речи к нам. Как нарочно для нас, тот год рано стала зима. Все посетители приезжали из Петербурга в санях. Между ними был Е.А. Энгельгардт, тогдашний директор Педагогического института. Он так был проникнут ощущениями этого дня и в особенности речью Куницына, что в тот же вечер, возвратясь домой, перевел ее на немецкий язык, написал маленькую статью и все отослал в дерптский журнал. Этот почтенный человек не, предвидел тогда, что ему придется быть директором Лицея в продолжение трех первых выпусков. Несознательно для нас самих мы начали в Лицее жизнь совершенно новую, иную от всех других учебных заведений. Через несколько дней после открытия, за вечерним чаем, как теперь помню, входит директор и объявляет нам, что получил предписание министра, которым возбраняется выезжать из Лицея, а что родным дозволено посещать нас по праздникам. Это объявление категорическое, которое, вероятно, было уже предварительно постановлено, но только не оглашалось, сильно отуманило нас всех своей неожиданностию. Мы призадумались, молча посмотрели друг на друга, потом начались между нами толки и даже рассуждения о незаконности такой меры стеснения, не бывшей у нас в виду при поступлении в Лицей. Разумеется, временное это волнение прошло, как проходит постепенно все, особенно в те годы. Теперь, разбирая беспристрастно это неприятное тогда нам распоряжение, невольно сознаешь, что в нем-то и зародыш той неразрывной, отрадной связи, которая соединяет первокурсных Лицея. На этом основании, вероятно, Лицей и был так устроен, что по возможности были соединены все удобства домашнего быта с требованиями общественного учебного заведения. Роскошь помещения и содержания, сравнительно с другими, даже с женскими заведениями, могла иметь связь с мыслью Александра, который, как говорили тогда, намерен был воспитывать с нами своих братьев, великих князей Николая и Михаила, почти наших сверстников по летам; но императрица Мария Федоровна воспротивилась этому, находя слишком демократическим и неприличным сближение сыновей своих, особ царственных, с нами, плебеями.
Отправлено: 14.10.07 21:36. Заголовок: ВД, II, 133-199; ГАРФ, ф. 109, 1 эксп., 1826 г., д. 61, ч. 9, 52; 1828 г., д. 255.
КЮХЕЛЬБЕКЕР Вильгельм Карлович (10.6.1797 — 11.8.1846). Отставной коллежский асессор, литератор. Родился в Петербурге. Отец — статский советник Карл Кюхельбекер (28.12.1784 — 6.3.1809), саксонский дворянин, агроном, первый директор Павловска (1781—1789), был близок к Павлу I в последние годы его жизни; мать — Юстина Яковлевна Ломен (Lohmen, 20.3.1757 — 26.3.1841, в 1836 находилась во Вдовьем доме). До 1808 жил в пожалованном отцу Павлом I эстляндском имении Авинорм, в 1808 по рекомендации дальнего родственника М.Б. Барклая-де-Толли определен в частный пансион Бринкмана при уездном училище г. Верро в Лифляндии, а в 1811 в Царскосельский лицей, окончил его с чином IХ класса (1-й выпуск, Кюхля) — 10.6.1817. Зачислен вместе с Пушкиным в Коллегию иностранных дел, одновременно преподавал русский и латинский языки в Благородном пансионе при Главном Педагогическом институте (впоследствии 1 гимназия), вышел в отставку — 9.8.1820, выехал из Петербурга за границу секретарем при обер-камергере А.Л. Нарышкине (рекомендован А.А. Дельвигом) — 8.9. После пребывания в Германии и Южной Франции в марте 1821 приехал в Париж, где в антимонархическом обществе «Атеней» читал публичные лекции о славянском языке и русской литературе, их содержание вызвало неудовольствие правительства, и Кюхельбекеру было предложено немедленно возвратиться в Россию (По Тынянову, в Париже встречался с Сильвестром Броглио, который предлагал присоедениться к освободительному движению в Греции. Кюхельбекер согласился, но обстоятельства сложились против и он был вынужден вернуться в Россию - С.А.). В конце 1821 назначен на Кавказ чиновником особых поручений при А.П. Ермолове с чином коллежского асессора, оставался в этой должности лишь до мая 1822 (в это аремя был очень дружен с А.С. Грибоедовым, находившемся там же - С.А.), когда после дуэли с Похвисневым вынужден был выйти в отставку и покинуть Тифлис. Год жил в имении своей сестры Ю.К. Глинки — с. Закупе Духовщинского уезда Смоленской губернии, с 30.7.1823 поселился в Москве, где преподавал в Университетском пансионе и давал уроки в частных домах, занимаясь одновременно литературной деятельностью, в 1824—1825 издавал с кн. В.Ф. Одоевским сборник «Мнемозина», с апреля 1825 жил в Петербурге, сперва у брата М.К. Кюхельбекера (в казармах - С.А.), а с октября — с декабристом кн. А.И. Одоевским. Крестьян не имел. Член Вольного общества любителей российской словесности (сотрудник — 10.11.1819, действительный член — 3.1.1820).
Член преддекабристской организации «Священная артель» и Северного общества (ноябрь — декабрь 1825). Активный участник восстания на Сенатской площади. После разгрома восстания бежал из Петербурга, арестован при въезде в предместье Варшавы унтер-офицером Григорьевым — 19.1.1826, привезен в Петербург закованным — 25.1, помещен в Петропавловскую крепость («можно Кюхельбекера расковать. 26.1.1826»; «присылаемого Кюхельбекера посадить и содержать по-прежнему. 26.1.1826») в №12 Алексеевского равелина. С ним был арестован его крепостной слуга Семен Балашов, который был закован в железа, снятые с него 30.4.1826.
Осужден по I разряду и по конфирмации 10.7.1826 приговорен в каторжную работу на 20 лет, переведен в Кексгольмскую крепость — 27.7.1826, срок сокращен до 15 лет — 22.8.1826, доставлен в Шлиссельбургскую крепость — 30.4.1827. По высочайшему повелению вместо Сибири отправлен в арестантские роты при Динабургской крепости — 12.10.1827 (приметы: рост 2 аршина 9 4/8 вершков, «лицом бел, чист, волосом черн, глаза карие, нос продолговат с горбиною»), прибыл туда — 17.10.1827, разрешено время от времени извещать мать письмами о себе — 5.8.1829, по высочайшему повелению (сообщено III отделению дежурным генералом Главного штаба 10.4.1831) отправлен под строжайшим присмотром через Ригу в Ревель — 15.4.1831 (прибыл туда — 19.4), где содержался в Вышгородском замке, откуда по распоряжению Главного штаба (27.4.1831) отправлен водою в Свеаборг в арестантские роты — 7.10.1831, прибыл туда — 14.10.1831. По указу 14.12.1835 освобожден из крепости и обращен на поселение в г. Баргузин Иркутской губернии, куда доставлен 20.1.1836, по собственному ходатайству переведен в Акшинскую крепость — 16.9.1839, где давал уроки дочерям майора А.И. Разгильдеева (выехал из Баргузина в январе 1840), разрешен перевод в д. Смолино Курганского округа — 9.6.1844, выехал из Акши — 2.9.1844, прибыл в Курган (где и жил до отъезда в Тобольск) — 25.3.1845, разрешено на время отправиться в Тобольск для лечения — 28.1.1846, прибыл в Тобольск — 7.3.1846. Умер в Тобольске, похоронен на Завальном кладбище.
Жена (с 15.1.1837) — Дросида Ивановна Артенова (1817—1886), дочь мещанина, баргузинского почтмейстера. Дети: Федор (род. мертвым — 12.6.1838), Михаил (28.7.1839 — 22.12.1879), Иван (21.12.1840 — 27.3.1842) и Юстина (Устинья, р. 6.3.1843) в замужестве Косова. По всеподданнейшему докладу гр. А.Ф. Орлова Ю.К. Глинке разрешено взять к себе на воспитание оставшихся после смерти ее брата малолетних детей Михаила и Юстину с тем, чтобы они именовались не по фамилии отца, а Васильевыми — 8.4.1847. Михаил под этой фамилией определен в Ларинскую гимназию — 1850, по окончании ее поступил в Петербургский университет на юридический факультет — 1855, в 1863 прапорщик Царскосельского стрелкового батальона. По манифесту об амнистии 26.8.1856 детям дарованы права дворянства и возвращена фамилия отца. Вдова Кюхельбекера жила в Иркутске, получая от казны пособие в 114 руб. 28 коп. серебром в год, по ходатайствам генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Корсакова и чиновника особых поручений при нем А. Макарова ей с 1863 выдавалось еще пособие от Литературного фонда по 180 руб. в год. В сентябре 1879 она выехала в Казань, а затем в Петербург, после смерти сына возбудила ходатайство о восстановлении прежней пенсии, которая выплачивалась ей до отъезда из Сибири, ходатайство удовлетворено — 24.6.1881. На ее похороны выдано по ходатайству кн. М.С. Волконского, сына декабриста, 150 рублей — 19.5.1886. Сестры: Юстина (12.7.1784 — 15.7.1871), замужем за Г.А. Глинкой, братом В.А. Глинки; Юлия (ок. 1789 — после 1845), классная дама Екатерининского института; брат: Михаил. До восстания у Кюхельбеккера была невеста, которая ждала его все годы заключения в крепостях. После выхода на поселение связь прервалась по обоюдному согласию. Возможно, что они пришли к выводу, что за годы разлуки стали совершенно чужими людьми.
[Материалы о лицеистах- декабристах скопированы на сайте Аллы Самаль, 1996-2003: http://decemb.hobby.ru]
Отправлено: 14.10.07 22:21. Заголовок: из кн Н.Эйдельмана "Прекрасен наш союз...", гл. XXX. Скажи Вильгельм... :
Сохранились два письма, тайком посланных Вильгельмом Александру: и можно ли сомневаться в появлении этих листков на лицейской сходке? Одно было отправлено с помощью некоего доброжелателя в 1830-м, как раз тогда, когда Пушкин находился в Болдине. "Любезный друг Александр. Через два года, наконец, опять случай писать к тебе: часто я думаю о вас, мои друзья, но увидеться с вами надежды нет, как нет; от тебя, т. е. из твоей Псковской деревни до моего Помфрета (Кюхельбекер сравнивает Динабургскую крепость, где он находился, с английским тюремным замком, известным по Шекспиру) правда, недалеко; но и думать боюсь, чтоб ты ко мне приехал... А сердце голодно: хотелось бы хоть взглянуть на тебя! Помнишь ли наше свидание в роде чрезвычайно романтическом: мою бороду? Фризовую шинель? Медвежью шапку? Как ты через семь с половиной лет мог узнать меня в таком костюме? вот чего не постигаю! Я слышал, друг, что ты женишься: правда ли? Если она стоит тебя, рад... Вообще я мало переменился; те же причуды, те же странности и чуть ли не тот же образ мыслей, что в Лицее! Стар я только стал, больно стар и почему-то туп: учиться уж не мое дело - и греческий язык в отставку, хотя он меня еще занимал месяца четыре тому назад: вижу, не дается мне! Усовершенствоваться бы только в польском: Мицкевича читаю довольно свободно... Мой друг, болтаю: переливаю из пустого в порожнее, все для того, чтобы ты мог себе составить идею об узнике Двинском: но разве ты его не знаешь? и разве так интересно его знать? - Вчера был Лицейский праздник: мы его праздновали, не вместе, но - одними воспоминаниями, одними чувствами. - Что, мой друг, твой Годунов? Первая сцена: Шуйский и Воротынский, бесподобна; для меня лучше, чем сцена: Монахи Отрепьев; более в ней живости, силы, драматического. Шуйского бы расцеловать: ты отгадал его совершенно. Его: "А что мне было делать?" - рисует его лучше, чем весь XII том покойного и спокойного историографа. Но господь с ним! De mortuis nil, nisi bene. Прощай, друг! Должно еще писать к Дельвигу и к родным: а то бы начертил тебе и поболе. - for ever your William".
Отправлено: 14.10.07 22:57. Заголовок: и далее (по Эйдельману):
Ответные письма Пушкина к Кюхле (а они, без сомнения, были) до сей поры не найдены... А меж тем, выйдя из тюрьмы на поселение и получив право писать, Кюхельбекер из далекого забайкальского Баргузина сразу же поблагодарит Пушкина: "...мой долг прежде всех лицейских товарищей вспомнить о тебе в минуту, когда считаю себя свободным писать к вам; долг, потому что и ты же более всех прочих помнил о вашем затворнике. Книги, которые время от времени пересылал ты ко мне, во всех отношениях мне драгоценны; раз, они служили мне доказательством, что ты не совсем еще забыл меня, а во-вторых, приносили в моем уединении большое мне удовольствие... Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать все благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так получилось". В сложные и смутные 1830-е годы "брат родной по музе, по судьбам" - Кюхельбекер был одним из самых глубоких и тонких ценителей новых творений поэта. Как известно, в последние годы жизни Пушкин часто сталкивался с охлаждением, непониманием даже со стороны некоторых друзей; страдал от безразличия и недоброжелательности "светской черни". А вот "милый Кюхля", прочитав в глухом каземате последние главы "Евгения Онегина", напишет: "Поэт в своей восьмой главе похож сам на Татьяну. Для лицейского его товарища, для человека, который с ним вырос и его знает наизусть, как я, везде заметно чувство, коим Пушкин преисполнен, хотя он, подобно своей Татьяне, и не хочет, чтоб об этом чувстве знал свет". Можно только удивляться дружеской интуиции Вильгельма, давшей ему возможность через годы и версты проникнуть во внутренний мир друга, понять и почувствовать так много. Накануне того дня, когда лицеисты сошлись на свое двадцатипятилетие, Кюхельбекер в сибирской дали тоже вспомнит лицейский день: "Завтра 19 октября. - Вот тебе, друг, мое приношение. Чувствую, что оно недостойно тебя, - но, право, мне теперь не до стихов".
Поминки нашей юности и я Их праздновать хочу, - воспоминанья, В лучах дрожащих тихого мерцанья, Воскресните! - Предстаньте мне, друзья; Пусть созерцает вас душа моя, Всех вас, Лицея нашего семья! Я с вами был когда-то счастлив, молод, - Вы с сердца свеете туман и холод! Чьи резче всех рисуются черты Под взорами моими? Как перуны Сибирских гроз, его златые струны Рокочут... Пушкин! Пушкин! это ты! Твой образ - свет мне в море темноты...
Отправлено: 14.10.07 23:42. Заголовок: Дворец и (довольно крутая, в действительности) гора Парнас
Арина Родионовна
постоянный участник
Сообщение: 525
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 15.10.07 01:16. Заголовок: Re:
Лепорелла цитирует письмо Кюхельбекера:
цитата:
Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать все благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так получилось".
Вообще, для меня Кюхля - один из самых загадочных лицеистов. И самых тонких, если говорить о чистоте вслушивания в пушкинские интонации. Даже "первый друг" ему, на мой взгляд, проигрывает....
Сверчок
постоянный участник
Сообщение: 546
Зарегистрирован: 23.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
0
Отправлено: 15.10.07 12:04. Заголовок: Re:
Кюхельбекер пишет Пушкину (а нам - Лепорелла):
цитата:
Помнишь ли наше свидание в роде чрезвычайно романтическом: мою бороду? Фризовую шинель? Медвежью шапку? Как ты через семь с половиной лет мог узнать меня в таком костюме? вот чего не постигаю!
Интересно, что Вы, Лепорелла, отправили это сообщение 14 октября. А ведь именно 14 октября 1827 года, т.е. ровно 180 лет назад и произошла эта встреча Пушкина и Кюхельбекера на станции Залазы, когда Пушкин ехал из Михайловского в Петербург. Спасибо Вам, Лепорелла!
- участник сейчас на нашем союзе - участник вне нашего союза
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на нашем союзе