Пожелания: Заголовок темы должен кратко и понятно отражать её суть. Ваше имя не должно повторять уже зарегистрированные имена »»». Оскорбления в нашем союзе неприемлемы.
Чтобы разобраться в задачах и структуре Форума, прочтите прежде всего темы:
Отправлено: 15.10.07 16:43. Заголовок: Сверчку и не только:
Внимание, господа! (Особенно - скептики и оптимисты.) Вот он - образцовый пример "игры случая", потаенной жизни подсознания и непредумышленных дейстивий. Я просто мозаично "выкладываю" (пунктиром) информацию по Лицейской теме: самый близкий Дельвиг, самый лучший выпускник (и будущий декабрист) Вольховский, друзья (и тоже декабристы) Пущин и Кюхельбекер. На этом пока "остановился". А тут вдруг приходит на форум какой-нибудь Академик мистических наук и давай теорию разводить "Чем N. и N.N. втихаря по сговору занимались в октябре ***7 года". Имея некоторые представления о том, что такое "Теория вероятностей и математическая статистика" можно было бы "не глядя" прикинуть вероятность совпадения в дне и месяце (см.пред.сообщ.): 1/365~0,00(27397260)... т.е. порядка 0.3% (3 на 1000). Так вот наш Академик будет теоретизировать в том духе, что-де мол, "да, три тысяшных, это маловато, но, учитывая всеобщие осенние настроения, нужно сходу увеличить цифирю в 4 раза; то-бишь... округляем ... две десятых ... что? ... ах, да, две СОТЫХ ... две сотни ... две сотки ... о чем это мы? ... итак, уже получены 2/100 - как промежуточно точный и, вы все теперь видете, научно доказанный факт; далее, ясно, что автор послания мог предупредить Пушкина с Кюхельбекером только на вик'энд'е, такшта ... остальные рабочие будни - исключаются; исключается также, дорогие братья и сестры, и 13-е число, ибо противоречит нашим исконным архаическим; исключаются ... да-да, заканчиваю ... Ну вот. Вы все видете, тэкскзть, на лицо результы всестороннего научного обследования ... да-да, кончаю уже .... исследования, давшего убедительный факт, в объективной сущности которого мы и не сомневались с самого ... да-да, щас, кончил ... Нами получена и объявляется новейшая вероятность состоявшегося события, которая, как и ожидалась, равна ОДНОЙ ВТОРОЙ ... есссэр, фифти-фифти, пхай-пхай ... спасибо за внимание. Статья будет опубликована в Анналах Академии М-тических Наук..." [Приношу извинения за сарказм, но... "Не виноватая я-я-я..."]
Арина Родионовна
постоянный участник
Сообщение: 540
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
В 1812 к эвакуации всерьёз готовились все военно-учебные заведения Петербурга, в т.ч. и Царскосельский лицей: он д.б. переехать или в эстонский Ревель (совр.Таллинн), или в финский Або (Турку).Сохранились отчёты о закупке спец. контейнеров для имущества и тёплой одежды лицеистов. С переездом торопили. А Энгельгардт - медлил: ему хотелось отметить (первую) годовщину 19 октября. И дотянул - до самой этой даты. А на следующий день появилось сообщение, что 19 октября с.г. Наполеон покинул Москву. А.П. Куницин и ДеБудри - рис. А.Д. Илличевского, 1816
Отправлено: 15.10.07 22:06. Заголовок: из гл. III ст. Ю. Тынянова "Пушкин и Кюхельбекер":
«III. Изучению лицея и лицейского периода с внешней стороны повезло — ни одному периоду жизни Пушкина не посвящено столько исследований и монографий. Труды Селезнева, Н. Голицына, Я. Грота, К. Грота, Д. Кобеко, многотомный труд Гастфрейнда – краткий перечень монографий о лицее... Вся без исключения она принадлежит перу людей, в разное время обучавшихся в лицее (за исключением Селезнева, бывшего в лицее библиотекарем), приурочена большею частью к юбилейным датам… Лицейское шестилетие делилось на три резко отличающихся друг от друга периода... Первый длился от осени 1811 до марта 1814 – около 2½ лет; второй – «междуцарствия» или «безначалия» – от марта 1814 до февраля 1816 – 2 года и наконец самый короткий – «энгельгардтовский» – от февраля 1816 до июня 1817, т. е. менее 1½ лет.Малиновский ли, непосредственно связанный со Сперанским, Энгельгардт ли, ставленник Аракчеева, или наконец период «безначалия», «анархии» был определяющим для лицеистов? Думается, единства здесь не было. Была группа, до конца связанная с Малиновским, как и группа, связанная с Энгельгардтом, и наконец третья, которая всего больше характеризуется временем «безначалия». Неоспоримо длительное влияние Малиновского на таких товарищей Пушкина, как «спартанец» Вальховский... Неоспоримо оно и по отношению к Кюхельбекеру…
В неизданной биографии В. Д. Вальховского, составленной его близким другом, племянником его жены – дочери Малиновского – Евгением Андреевичем Розеном11, о лицейских периодах Малиновского и Энгельгардта говорится следующее: "В 1814 году умер директор Малиновский, это была большая потеря для лицея. Мы уверены, что если бы он довел первый выпуск до конца, то уровень воспитавшихся в нем был еще выше и нравственнее, в особенности же Пушкин был бы нравственнее, и в его поэзии просвечивал бы более дельный и главное нравственный характер; так-то преждевременная смерть полезного деятеля отзывается и в потомстве; но это коснулось Пушкина и других воспитанников первого выпуска, а не Вальховского; он бы лучше не был, потому что лучше и нравственнее нельзя было быть, и таким же пребывал до гроба. По смерти Малиновского место директора занял известный в то время Егор Антонович Энгельгардт, человек камеральный, отлично образованный, но совершенно другого направления, какое было у Малиновского. Энгельгардт наиболее заботился, чтобы из питомцев своих образовать «des cavaliers galants et des chevaliers servants» (галантных кавалеров и дамских угодников). К сожалению они достигли этого: вот почему на Горчакове, Корфе, Маслове и многих других навсегда остался колорит некоторого вертопрашества и дамской угодливости. Это вредное направление не коснулось лишь одного Вальховского; он явил из себя спартанца-христианина, он все шесть лет погружен был в науку, обогащаясь сведениями и знаниями и никогда не посещал вечеринок, даваемых директором с целью развязать молодых людей".
Это свидетельство из круга Вальховского (и Малиновского) дает понять, насколько различны были не только два директора и два направления лицейского воспитания, но и насколько различны были группировки внутри лицея… К оппозиции Энгельгардту, как мы видели, принадлежал Вальховский. Если судить по отзывам Энгельгардта о лицеистах и полному отсутствию отношений по выходе из лицея – к ней в сильной степени принадлежал Пушкин; примыкал к ней и Кюхельбекер…Таким образом реальный анализ отношений устанавливает, что Энгельгардт вовсе не является тем основоположником лицейского духа, каким хотел себя считать и каким считала его позднейшая лицейская историография.
При этом для некоторой группы лицеистов едва ли не важнее обоих периодов – Энгельгардта и Малиновского – был еще средний период – безначалия или «междуцарствия». Если принять во внимание важность внелицейских отношений Пушкина этого периода (гусарские полки, стоявшие в это время в Царском Селе, – Каверин, Чаадаев, Н. Раевский) и его отношение к лицейским «вольностям», – придется отнести его именно к этой группе.Из времени безначалия сохранилось любопытное письмо Кюхельбекера к сестре. Письмо написано по-немецки и носит пометку: 19 августа. Датируется 1814 годом, так как в Царском Селе царь, о котором упоминается в письме, мог быть только в августе 1814 г.: летом 1815 г. он был за границей.
«Тебе пожалуй представится странным, если я скажу, что мы в лицее ведем очень рассеянную жизнь, быть может это кажется только в сравнении с нашей предшествующей монашеской жизнью. Теперь нам разрешается гулять одним со своими родителями, нас часто приглашают к обеду профессора или инспектор; – все это еще не рассеяние. Но так как у нас нет директора, а один из наших профессоров оставил нас по болезни13, другие же часто прихварывают, и теперь никаких предметов дальше не проходят, а в виду предстоящего публичного экзамена, повторяют – ты можешь убедиться, что в нашей республике царствует некоторый беспорядок, который еще умножается разногласиями наших патрициев. Дай бог, чтобы скоро дали нам директора...».
Таким образом единого лицея не было; ложное единство лицейской истории первого выпуска создано традицией. Период Малиновского больше всего повлиял на Вальховского и отчасти Кюхельбекера и Пушкина, период «междуцарствия» может быть больше всего отразился на Пушкине, Пущине, Кюхельбекере – каждом по-своему, а период Энгельгардта образовал «cavaliers galants» и «chevaliers servants» — Горчакова и Корфа.Эпизодом, характеризующим лицейские группировки с их различной направленностью и антагонизмом, явилось соперничество Горчакова и Вальховского по поводу получения золотой медали. М. А. Корф писал по этому поводу (записка Корфа относится к 1854):"Князь А. М. Горчаков был выпущен из лицея не первым, а вторым. Первым был Владимир Дмитриевич Вальховский. Но нет сомнения, что в этом сделана несправедливость, единственно, чтобы показать отсутствие всякого пристрастия к имени и связям Горчакова.
Блестящие дарования, острый и тонкий ум, неукоризненное поведение, наконец самое отличное окончание курса бесспорно давали ему право на первое место, хотя товарищи и любили его за некоторую заносчивость и большое самолюбие менее других». Между тем Е. А. Розен в цитированной выше неизданной биографии В. Д. Вальховского так описывает это запомнившееся на всю жизнь лицейское соперничество: «Время близилось к выпуску, и начальство лицея хотело, чтобы на мраморной доске золотыми буквами был записан Горчаков, по наукам соперник Вальховского, но большинство благомыслящих товарищей Вальховского просили, чтобы первым был записан Вальховский, потому говорили они: «хоть у них отметки и одинакие, но Вальховский больше старается и в поведении скромнее»; тогда начальство лицея решило так: записать их обоих — первым чтобы был Владимир Вальховский, вторым князь Александр Горчаков".»
Арина Родионовна
постоянный участник
Сообщение: 553
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 16.10.07 01:12. Заголовок: Re:
Лепорелла пишет:
цитата:
хотя товарищи и любили его за некоторую заносчивость и большое самолюбие менее других».
Это о Горчакове. То есть, всё-таки любили? Хоть и менее?
Отправлено: 16.10.07 04:58. Заголовок: А.Р. - да. Т.е. продолжаем гл.IV Тынянова:
11 января 1835 г. сидящий в Свеаборгской крепости Кюхельбекер занес в свой дневник: «...В Военном Журнале прочел я описание Осады и взятия Приступом Ахалцыха, статью покойного Ивана Петровича Бурцова, изданную по его смерти Вальховским. Оба они мне были хорошие приятели, особенно с Вальховским я был даже очень дружен: мы вместе выросли; в Лицее я почти одного его и слушал». Далее в рукописи следует восемь строк, зачеркнутых и тщательно зачерненных теми же чернилами. Строки эти мне удалось разобрать: «Где то время, когда у Бурцова собирался кружок молодых людей, из которых каждый подавал самые лестные надежды? Сам Бурцов, братья Колошины, Вальховский, Василий Семенов, молодой Пущин (Конно-артиллерийский), Жанно Пущин (?), Александр Рачинский, Дельвиг, Кюхельбекер. — Многие ли из них уцелели?»
Исключительный интерес представляет в этом списке членов кружка Бурцова имя Дельвига, общественные и политические интересы и симпатии которого в лицейскую пору впервые удается достаточно конкретно установить. Столь же интересна степень влиятельности в лицее Вальховского... Таким образом три самых близких лицейских друга Пушкина — Пущин, Дельвиг и Кюхельбекер — были членами бурцовского кружка.
Кюхельбекер теснейшим образом уже в лицейское время связан с семьей Глинок. Григорий Андреевич Глинка женат был на старшей сестре Кюхельбекера Юстине Карловне, являвшейся всю жизнь покровительницей и помощницей брата. Литератор и профессор русского языка и словесности в Дерптском университете (Карамзин указывал на него как на первый пример дворянина-профессора) Глинка с 1811 г. был гувернером великих князей Николая и Михаила, в 1813 г. преподавал русский язык императрице Елизавете и в. кн. Анне Павловне и часто имел поэтому возможность видеться с Кюхельбекером... Будучи тесно связан с братом Владимиром Андреевичем (член Союза Благоденствия) и кузеном Федором Николаевичем (член Союза Спасения), он становится посредником между ними и шурином… Мать, сестра Юстина Карловна, их друзья Брейткопфы, Григорий Андреевич Глинка, а позже и Федор Николаевич снабжали Кюхельбекера книгами в лицее.
В 1815 же году Г. А. Глинка шлет в лицей Кюхельбекеру книги Вейса, о чем его извещает в письме мать, и повидимому тогда же посылаются сочинения Руссо. Вейс и Руссо становятся в лицее настольными книгами Кюхельбекера. Революционизирующее влияние, какое оказал Руссо на многих декабристов, общеизвестно. Книги Вейса — это «Principes philosophiques, politiques et moraux», 2 тома, 1785 г. (выдержали много изданий и переводов). Франсуа-Рудольф Вейс (1751—1818) — швейцарский политический деятель и писатель, ученик Руссо, примкнувший с 1789 г. к Французской революции. О популярности его «Principes» среди декабристов и об их революционизирующем влиянии сохранился ряд показаний: Дивова, Крюкова, Ф. П. Шаховского и др.
Под влиянием Вейса Кюхельбекер начинает свой словарь. В статье своей о Дельвиге (1831 г.) Пушкин так вспоминает о Кюхельбекере: «Клопштока, Шиллера и Гете прочел он с одним из своих товарищей, живым лексиконом и вдохновенным комментарием». Быть может, слово «лексикон» Пушкин употребил здесь, вспоминая тот лексикон, над которым в лицее трудился Кюхельбекер. «Словарь» представляет собою объемистую тетрадь… заполнено всего 245 страниц. И по объему, и по характеру «Словаря» ясно, что он велся с 1815 г. до окончания лицея… Объемистый «Словарь» является сводом философских, моральных, политических и литературных вопросов, интересовавших Кюхельбекера (и его товарищей) в лицее. Раннее возникновение вопросов этого порядка не неожиданность для нас; в своей программе автобиографических записок (1830 г.) Пушкин к первому году своего пребывания (1811) отнес пометки: «Философические мысли – Мартинизм». Источники словаря: Руссо (главным образом «Эмиль») – 46 выписок; Вейс – 115, Шиллер – 26; встречаются выписки из Ричардсона, Стерна, m-me де Сталь, Лессинга, И.-Ф. Мюллера, Бернарден де Сен Пьера, Монтаня, Вольтера, Боссюэ, Пирона, Лабрюйера, Мармонтеля; из древних писателей основным по вопросам литературной теории является Лонгин; далее цитируется Сенека, Эпиктет, Эпикур; встречаются и восточные имена – Саади, «Зороастр», характерно изучение эстетики и теории словесности (Блэр, Перевощиков, Толмачев). Из русских писателей цитируется чаще других Ф. Глинка, встречается Батюшков, есть изречение Василия Львовича Пушкина, писавшего в жанре сентенций и даже Шаликова. Встречаются и выписки из журналов … использованы главным образом «Сын Отечества» 1815, 1816 гг., «Conservateur impartial» 1815 г., «Северная Почта» 1815 г.
Таким образом в лицее – этом по официальному своему положению полупридворном воспитательном заведении, рядом с царским дворцом – шестнадцатилетние подростки в 1815-17 гг. уже занимались вопросами философии и политики, подготовлявшими их отнюдь не к служебной деятельности. Еще в лицее Кюхельбекер – прямой ученик Руссо и Вейса. Этим объясняется и мнение о нем Баратынского в письме к Н. В. Путяте от февраля 1825 г.: «он человек занимательный по многим отношениям и рано или поздно вроде Руссо очень будет заметен между нашими писателями. Он с большим дарованием и характер его очень сходен с характером Женевского чудака». «Наш словарь» – это не шуточный, а политический и философский словарь, составленный Кюхельбекером может быть при прямом участии его товарищей. Конечно по окончании лицея были «подготовлены» не только Пущин и Вальховский.
Александр I (12 декабря 1777 - 19 ноября 1825) - первенец императора Павла I и императрицы Марии Федоровны. В 1793 Александр женился на дочери маркграфа Баденского Луизе Марии Августе, принявшей имя Елизаветы Алексеевны. Александр I вступил на престол 12 марта 1801г. в возрасте 23 лет после убийства Павла I в результате дворцового переворота. Он имел хорошее образование (сразу после рождения Александр был взят у родителей своей бабкой императрицей Екатериной II, которая намеревалась воспитать из него идеального государя, продолжателя своего дела). Его воспитывал швейцарец Ф. Ц. Лагарп, придерживающийся идей французского Просвещения. Александр говорил, что мечтает дать народу конституцию, устроить его жизнь и удалиться в маленький домик где-нибудь на берегах Рейна. Александр I отличался нерешительностью, подозрительностью и болезненным самолюбием, однако был хорошим дипломатом. Внезапная смерть императора в Таганроге породила массу слухов о том, что он скрылся в Сибири под именем старца Федора Кузьмича. После себя Александр I не оставил детей.
Отправлено: 17.10.07 14:00. Заголовок: Мейлах БС. Хар-ки восп-ков лицея в записях ЕА.Энгельгардта//Пушкин:Иссл. и мат//ИРЛ ПД-М-Л,1960
...Характеристики лицеистов пушкинского выпуска, неоднократно составлявшиеся преподавателями и сохранившиеся в лицейских архивах, мало пригодны для исследования. Все эти характеристики бесцветны, однотонны. Они говорят преимущественно об успехах и прилежании воспитанников почти в одних и тех же выражениях. Даже в тех случаях, когда указывалось на недостатки и пороки того или другого лицеиста, в заключение следовали спасительные оговорки о том, что такой-то, «впрочем», подает «надежды на исправление» и не так уж плох: ведь характеристика предназначалась для вышестоящего начальства, для которого нужно было создать картину общего благополучия. На фоне этих характеристик резко выделяются во многом тонкие и откровенные записи о воспитанниках, которые составил лично для себя, а не для «служебного употребления» второй директор лицея Егор Антонович Энгельгардт. Эти характеристики, написанные по-немецки и озаглавленные «Нечто о воспитанниках старшего отделения лицея», датированы 22 марта 1816 года. Эти записи в течение десятилетий были достоянием архива Энгельгардта. В 1863 году три характеристики (из 29), да и то частично и неточно, были процитированы В. П. Гаевским в статье «Пушкин в лицее и лицейские его стихотворения». В дальнейшем этот материал из поля зрения пушкинистов выпал. В 1949 году в статье «Лицейские годовщины», а затем в книге «Пушкин и его эпоха» (1958) нами был использован ряд характеристик при освещении вопроса о лицейском окружении Пушкина. В полном же виде записи Энгельгардта до сих пор не были опубликованы, а о содержании ряда сделанных им характеристик (Корфа, Броглио, Гревеница, Мартынова, Малиновского, Есакова, Корсакова, Корнилова и др.) нигде никаких сведений нет. Поэтому мы публикуем весь текст в переводе с рукописи, хранящейся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР. О Корфе: «Он имеет выдающийся талант и большую восприимчивость к формальной стороне наук в той мере, в какой она снабжена внешними чувственными прелестями. К этому же он стремится и в своей манере изложения, но это стремление часто оборачивается в его работах напыщенностью. Он тщеславен, как девочка, что очень удивляет в мальчике. Это тщеславие он обнаруживает даже в положении тела, которое он выставляет напоказ в различных позах. Я не могу удержаться от опасения, что он предается тайным порокам, в которые вовлекает и других, конечно, из чистого кокетства, ибо некоторое время тому назад его поймали в объятиях Дельвига. Впрочем, его хитрость и осторожность до сих пор делали невозможным поймать его на этом пороке, если он действительно ему присущ. В отношении начальства он часто обнаруживает некоторую строптивость и притом большей частью из ущемленного тщеславия, которое, где только возможно, выступает даже по отношению к его родителям. В остальном в нем никогда не обнаруживается ничего низкого и свои обязанности в классе он выполняет с большим усердием. Его тетради всегда в величайшем порядке, он пишет красиво и хорошо рисует». Скрытый текст
Где же его рисунки, портреты, картины ... гардины, картонки?!
(11.IX.1800 - 2.I.1876) О князе А.М.Горчакове: «Сотканный из тонкой духовной материи, он легко усвоил многое и чувствует себя господином там, куда многие еще с трудом стремятся. Его нетерпение показать учителю, что он уже всё понял, так велико, что он никогда не дожидается конца объяснения. Если в схватывании идей он выказывает себя гениальным, то и во всех его более механических занятиях царят величайший порядок и изящество. Так как он с самого детства был подвержен всяким внешним и внутренним эмоциям, этот пыл подорвал его организм, в особенности легкие, чему больше всего способствовал один чрезвычайно разрушительный порок, которому он, к сожалению, был подвержен уже с ранних лет. Теперь его здоровье, по-видимому, совсем восстановилось, хотя его экспансивность нисколько не уменьшилась. Поскольку и теперь, однако, пылкость его стихия, то кажется, что она уничтожила все более спокойные и добрые свойства его души и при его остром чувстве собственного достоинства у него проявляется немалое себялюбие, часто в отталкивающей и оскорбительной для его товарищей форме. Чаще всего он вступал в спор с Кюхельбекером. От одних учителей он отделывается вполне учтивыми поклонами, а с другими старается сблизиться, так как у них он находит или надеется найти поддержку своему тщеславию. В течение долгого времени он непременно хотел оставить лицей, ибо думал, что в познаниях он больше не может двигаться вперед, и надеялся блистать у своего дядюшки». (4.VII.1798 - 27.II.1883) Антон фон Вернер «Берлинский конгресс». А.М.Горчаков слева (сидит), Отто фон Бисмарк - по центру справа (стоит выше всех). Скрытый текст
[И - "рот на замок". Только у Горчакова всё ж "выглядывает" хитроватая улыбка, а у Корфа - нет: всё серьёзно и жестко - очень напоминает Бергмановского епископа ("Фанни и Александр").]
О В.Д.Вольховском: «Из всех учеников этого надо оберегать меньше всего, так как перед его душой стоит прекрасный идеал (правда, еще только в неясных очертаниях), к достижению которого он стремится твердо и настойчиво. Он так же кроток, как и добр, и охотно принимает каждый совет, который может быть ему полезен в отношении знаний или нравственности. Твердое решение — серьезно подготовиться к серьезным жизненным делам — принимает у него иногда несколько странное направление,10 и тут воспитание должно сделать возможно лучшее. По отношению к начальникам проявляет усерднейшее послушание и самое искреннее расположение. Во взаимоотношениях с товарищами он очень уступчив и прямодушен, за что его также очень ценят учителя». Приведенные выше характеристики поражают своей верностью; зато Энгельгардт серьезно ошибся в своем взгляде на С.Д.Комовского, хитрого и пронырливого человека, ханжу, заслужившего и у товарищей прозвища «лисички», «смолы», «фискала». Назойливость и поучения, с которыми обращался ко всем благонравный Комовский, выводили из себя даже его ближайшего друга Корфа. Энгельгардт, не рассмотревший за внешностью старательного ученика его неприглядный облик, писал о нем: «Его способности не так велики, как настойчиво его прилежание и чист его нрав. Ни у одного из учеников не развиваются так гармонично все душевные и телесные свойства и ни один столь не отдается целиком и без всякого отвлечения тому, чем он в данный момент занимается. Он танцует и фехтует точно с таким же рвением и так же сосредоточенно, как присутствует на отвлеченнейшем уроке. Он идет отлично по всем предметам и во всех стоит на равной ступени. От всех его соучеников его отличает своеобразная грация. В своей нежности к родителям он совершенно походит на Есакова. По выходе из класса он часто громко повторяет то последнее, что сказал учитель, а когда кончается урок танцев, он обычно исполняет еще несколько пируэтов на свой собственный лад». И всё же, хотя Комовский оценен здесь положительно, воспитанник этот предстает как совершенно бесцветный.
Комовский Сергей Дмитриевич (1 VII 1798—8 VII 1880) — лицейский товарищ Пушкина, брат А. Д. и В. Д. Комовских, чиновник Департамента народного просвещения, правитель канцелярии совета Воспитательного об-ва благородных девиц (Смольный ин-т) (1823—1841), впосл. действ. статский советник. Автор воспоминаний о лицейских годах Пушкина. Общался с Пушкиным и после окончания Лицея — на празднованиях годовщин основания Лицея — в 1818, 1819, 1828, 1832, 1834 и 1836. [ПРОТОКОЛ ПРАЗДНОВАНИЯ ЛИЦЕЙСКОЙ ГОДОВЩИНЫ. Пушкин и его совр-ки, XIII, 47: 19 октября 1828 г. СПб. Собрались на пепелище скотобратца курнофеиуса Тыркова (по прозвищу кирпичного бруса) 8 человек скотобратцев, а именно: Дельвиг - Тося, Илличевский - Олосенька, Яковлев - Паяс, Корф - дьячок-мордан, Стевен - Швед, Тырков (смотри выше), Комовский - лиса, Пушкин - Француз (смесь обезианы с тигром<1>): a) пели известный лицейский пэан Лето, знойна. N.В. Пушкин-Француз открыл, и согласил с ним соч. Олосенька, что должно вместо общеупотребительного "Лето знойно" петь, как выше означено, b) вели беседу, с) выпили вдоволь их здоровий, d) пели рефутацию г. Беранжера, е) пели песню о царе Соломоне, f) пели скотобратские куплеты прошедших шести годов, g) Олосенька в виде французского тамбура мажора утешал собравшихся, h) Тырковиус безмолвствовал, j) толковали о гимне ежегодном и негодовали на вдохновения скотобратцев, k) Паяс представлял восковую персону, l) и завидели на дворе час первый и стражу вторую, скотобратцы разошлись, пожелав доброго пути воспитаннику императорского лицея<2> Пушкину-Французу иже написасию грамоту. (Следуют собственноручные подписи перечисленных восьми друзей с их прозвищами в скобках, а в заключение, опять рукою Пушкина, - его четверостишие): Усердно помолившись богу, Лицею прокричав ура, Прощайте, братцы: мне в дорогу, А вам в постель уже пора.] О встречах Пушкина с К. у Дельвига (1828—1829) рассказала А. П. Керн в своих «Воспоминаниях»: В эту зиму Пушкин часто бывал по вечерам у Дельвига, где собирались два раза в неделю лицейские товарищи его: Лангер, князь Эристов, Яковлев, Комовский и Илличевский. Кроме этих приходили на вечера Подолинский, Щастный, молодые поэты, которых выслушивал и благословлял Дельвиг, как патриарх. Иногда также являлся Мих. Ив. Глинка, гений музыки, добрый и любезный человек, как и свойственно гениальному существу, Тут кстати заметить, что Пушкин говорил часто: "злы только дураки и дети". Несмотря, однако ж, на это убеждение, и он бывал часто зол на словах, но всегда раскаивался. В поступках он всегда был добр и великодушен. На вечера к Дельвигу являлся и Мицкевич. Пушкин в эту зиму бывал часто мрачным, рассеянным и апатичным. В минуты рассеянности он напевал какой-нибудь стих и раз был очень забавен, когда повторял беспрестанно стих барона Розена: Неумолимая, ты не хотела жить, передразнивая его и голос, и выговор. Сохранилась книга «История Пугачевского бунта» с дарительной надписью: «Сергею Дмитриевичу Комовскому от А. Пушкина в память Лицея. 28 янв. 1835. СПб.». Пушкин был, вероятно, знаком с отцом Комовского — Дмитрием Григорьевичем, титул. советником, о смерти которого 23 июля 1831 писал Пушкину М. Л. Яковлев. Пушкин упоминает К. в варианте стихов «Гавриилиады» (1821).
Екатерина Павловна Бакунина (20 февраля 1795 – 19 декабря 1869) приходилась сестрой Александру Бакунину, лицейскому товарищу Пушкина. Летом она подолгу жила в Царском Селе, и следы, оставленные «ногой ее прекрасной», поэт искал в царскосельских рощах и лесах. В те дни... в те дни, когда впервые / Заметил я черты живые Прелестной девы, и любовь / Младую взволновала кровь... «Я счастлив был!.. Нет, я вчера не был счастлив поутру я мучился ожиданием, с неописанным волнением стоя под окошком, смотрел на снежную дорогу – ее не видно было! Наконец, я потерял надежду; вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице, – сладкая минута!.. Как она мила была! Как черное платье пристало к милой Бакуниной!» – восклицал Пушкин в своем лицейском дневнике. Об этом увлечении поэта вспоминал его приятель С.Д. Комовский «Но первую платоническую, истинно пиитическую любовь возбудила в Пушкине сестра одного из лицейских товарищей его… Она часто навещала брата и всегда приезжала на лицейские балы. Прелестное лицо ее, дивный стан и очаровательное обращение произвели общий восторг во всей лицейской молодежи. Пушкин, с пламенным чувством молодого поэта, живыми красками изобразил ее волшебную красоту в стихотворении своем под названием «К живописцу». Стихи сии очень удачно положены были на ноты лицейским товарищем его Яковлевым и постоянно петы не только в Лицее, но и долго по выходе из оного». Бакуниной увлекались и другие лицеисты, в том числе И.И. Пущин, будущий декабрист. Но соперничество не послужило причиной охлаждения между друзьями. Пушкин томился любовью к Бакуниной всю зиму, а также весну и большую часть лета 1816 года. За это время из-под его пера вышел ряд элегий, которые носят печать глубокой меланхолии. Никаких определенных выводов об отношениях, существовавших между поэтом и любимой девушкой, нельзя сделать на основании этих стихов элегический трафарет заслоняет живые черты действительности. Вероятно, весь этот типично юношеский роман повлек за собой лишь несколько мимолетных встреч на крыльце или в парке. «Екатерина Бакунина, разумеется, не могла ответить никому из влюбленных лицеистов взаимностью, – считает литературовед Нина Забабурова. – Им было 17, а ей 21. В этом возрасте такой разрыв составляет пропасть, тем более что девушки, как известно, взрослеют быстрее. У Бакуниной был младший брат, ровесник влюбленного поэта, и такая ситуация была вдвойне невыгодна для пылкого поклонника. Она уже поэтому должна была смотреть на него как на ребенка. По тем скудным сведениям, которыми поделились современники, Екатерина Павловна была девушкой достаточно строгой, серьезной и абсолютно чуждой игривого кокетства». Осенью Бакунины переехали в Петербург, и Пушкин, судя по стихам, долгое время был совершенно безутешен. Но молодость брала свое, каждый день приносил новые впечатления, начались первые литературные успехи и даже настоящие триумфы, каким оказалось публичное чтение на экзамене в присутствии стареющего Державина. Сердечная рана затянулась… В 1817 году Екатерина Бакунина стала фрейлиной, а Пушкин окончил Лицей. Нет никаких сведений о том, что они встречались в Петербурге. Через много лет Екатерина Павловна встретилась с Пушкиным в Приютино в 1828 году, на праздновании дня рождения Екатерины Марковны Олениной. Но тогда он, скорее всего, был слишком занят Анной Олениной, чтобы помнить о своей лицейской любви… Вышла замуж Екатерина Бакунина уже в очень зрелом возрасте. Надежда Осиповна Пушкина, мать поэта, в 1834 году сообщала дочери «...как новость скажу тебе, что Бакунина выходит за господина Полторацкого, двоюродного брата госпожи Керн. Свадьба будет после Пасхи. Ей сорок лет, и он не молод. Вдов, без детей и с состоянием. Говорят, он два года, как влюблен...». По-видимому, Пушкин – уже женатый в то время человек – присутствовал на свадьбе Екатерины Павловны. По заведенному обычаю императрица Елизавета Алексеевна благословила свою любимую фрейлину и подарила молодым икону, которую Бакунина хранила всю жизнь. Покинув высший свет, двадцать один год прожила она с мужем в полном согласии. Охотно переписывалась с друзьями, воспитывала детей – сына Александра и дочь Екатерину, наслаждалась семейным счастьем... «…Екатерина Павловна между тем стала замечательной художницей, – рассказывает Лев Анисов. – Имела выставки, много заказов. Однако прославилась она и осталась в памяти потомков именно влюбленностью в нее великого поэта. Вполне сознавая это, она как реликвию берегла до конца своих дней написанный рукою Пушкина на желтоватом листке альбомного формата его мадригал ко дню ее именин». Многие художники старались запечатлеть красоту этой женщины. Известны рисунок О. Кипренского, два акварельных портрета П. Соколова. Есть основания предполагать, что Екатерина Павловна изображена и на одной из акварелей К. Брюллова. На всех этих портретах нежно и кротко смотрят ее глаза, обаяния женственности исполнен весь ее облик. «Как она мила» – эти пушкинские слова как нельзя более точно передают свойство ее красоты. Авторы биографии Е.Обоймина и О.Татькова. При использовании данного материала указание авторства ОБЯЗАТЕЛЬНО: www.tonnel.ru
Отправлено: 17.10.07 20:09. Заголовок: Комовский С.Д. Воспоминания о детстве Пушкина // Пушкин в воспоминаниях современников:
А.С.Пушкин, при поступлении в Императорский Царскосельский лицей, отличался в особенности необыкновенною своею памятью и превосходным знанием французского языка и словесности. Ему стоило только прочесть раза два страницу какого-нибудь стихотворения, и он мог уже повторить оное наизусть без малейшей ошибки*. Будучи еще двенадцати лет от роду, он не только знал на память все лучшие творения французских поэтов, но даже сам писал довольно хорошие стихи на этом языке. Упражнения в словесности французской и российской были всегда любимыми занятиями Пушкина, в коих он наиболее успевал. Кроме того, он охотно учился и наукам историческим, но не любил политических 1 и ненавидел математических;** почему*** всегда находился в числе последних воспитанников второго разряда и при выпуске из Лицея получил чин 10-го класса****. Не только в часы отдыха от учения в рекреационной зале, на прогулках в очаровательных садах Царского Села, но нередко в классах и даже во время молитвы*****, Пушкину приходили в голову разные пиитические вымыслы, и тогда лицо его то помрачалось, то прояснялось, смотря по роду дум, кои занимали его в сии минуты вдохновения******. Вообще он жил более в мире фантазии. Набрасывая же свои мысли на бумагу, везде, где мог, а всего чаще во время математических уроков*, от нетерпения он грыз обыкновенно перо и, насупя брови, надувши губы, с огненным взором читал про себя написанное.
Пушкин вообще был не очень словоохотлив и на вопросы товарищей своих отвечал обыкновенно лаконически. Любимейшие разговоры его были о литературе и об авторах, особенно с теми из товарищей, кои тоже писали стихи, как, например, барон Дельвиг, Илличевский, Кюхельбекер (над неудачною страстью последнего к поэзии он любил часто подшучивать)**. Из лицейских профессоров и гувернеров никто в особенности Пушкина не любил и ничем не отличал от других воспитанников***. Все, однако ж, с удовольствием слушали его сатиры и эпиграммы насчет других. Так, например, профессор математики Карцев от души смеялся его пиитическим шуткам над лицейским доктором Пешелем, который, в свою очередь, охотно слушал его же насмешки над профессором математики. Один только профессор российской и латинской словесности Кошанский, заметя необыкновенную и преимущественную склонность Пушкина к поэзии, сначала всячески старался отвратить и удержать его от писания стихов, частию, быть может, потому, что сам писал и печатал стихи, в которых боялся соперничества, провидя в воспитаннике своем возникающего вновь Гения 2. Но когда будущий успех сего нового таланта сделался слишком очевидным, тогда тот же самый профессор употребил все средства, чтобы, ознакомив его, как можно лучше, с теориею языка отечественного и с классическою словесностию древних, разделить со временем литературную славу своего ученика.
Впрочем, Пушкин мало успел в изучении древних классиков, и талант его к поэзии наиболее начал развиваться в то время, когда профессор российской словесности Кошанский, по тяжелой болезни своей, целые три года устранен был от преподавания в Лицее*. Вообще Пушкин, следуя единственно вдохновениям своего Гения, неохотно подчинялся классному порядку и никогда ничего не искал в своих начальниках. Вне Лицея он знаком был только с семейством знаменитого историографа нашего Карамзина**, к коему во всю жизнь питал особенное уважение, и с некоторыми гусарами***, жившими в то время в Царском Селе (как-то: Каверин, Молоствов, Соломирский, Сабуров и др.). Вместе с сими последними Пушкин любил подчас, тайно от своего начальства, приносить некоторые жертвы Бахусу и Венере, волочась за хорошенькими актрисами графа В.Толстого и за субретками приезжавших туда на лето семейств****; причем проявлялись в нем вся пылкость и сладострастие африканской его крови. Одно прикосновение его к руке танцующей производило в нем такое электрическое действие, что невольно обращало на него всеобщее внимание во время танцев*****.
Но первую платоническую, истинно пиитическую любовь возбудила в Пушкине сестра одного из лицейских товарищей его (фрейлина К.П. Бакунина). Она часто навещала брата и всегда приезжала на лицейские балы. Прелестное лицо ее, дивный стан и очаровательное обращение произвели всеобщий восторг во всей лицейской молодежи. Пушкин, с пламенным чувством молодого поэта, живыми красками изобразил ее волшебную красоту в стихотворении своем под названием «К живописцу». Стихи сии очень удачно положены были на ноты лицейским товарищем его Яковлевым и постоянно петы не только в Лицее, но и долго по выходе из оного. Вообще воспоминания Пушкина о счастливых днях детства были причиною, что он во всех своих стихотворениях, и до конца жизни, всегда с особым удовольствием отзывался о Лицее, о Царском Селе и о товарищах своих по месту воспитания. Это тем замечательнее, что учебные подвиги его, как выше объяснено, не очень были блистательны*.
По выходе из Лицея Пушкин, сохраняя постоянную дружбу к товарищу своему барону Дельвигу, коего хладнокровный и рассудительный характер нравился ему более других (несмотря на явное противоречие с его собственным), посещал преимущественно литературные общества Карамзина, Жуковского, кн. Вяземского, Воейкова, графа Блудова, Тургенева и т. п.**. Скрытый текст
Сноски * В первой редакции примечание: «Слова бывшего гувернера С. Г. Чирикова». ** В 1-й редакции: «Но не любил политических и в особенности математику». Ремарка М. Л. Яковлева: «Математика – наука не политическая, а историю действительно любил». *** В 1-й редакции: «вместе с другом своим б. Дельвигом» и ремарка М. Л. Яковлева: «Почему именно вместе с другом своим бароном Дельвигом?» **** Воспитанники 1-го курса разделены были только на два разряда и при выпуске своем из Лицея награждены были чинами: во-первых, офицера гвардии (или IX классом) и, во-вторых, офицера армии (или Х классом). ***** В 1-й редакции: «...и даже в церкви». Ремарка Яковлева: «Это замечание, по мнению моему, вовсе лишнее». Подстрочная ссылка Комовского: «Замечание того же гувернера С. Г. Чирикова». ****** В 1-й редакции ремарка Яковлева: «Лицо Пушкина, и ходя по комнате, и сидя на лавке, часто то хмурилось, то прояснялось от улыбки». * В 1-й редакции: «Набрасывая же мысли свои на бумагу, он удалялся всегда в самый уединенный угол комнаты...» Ремарка Яковлева: «Неправда. Писал он везде, где мог, а всего более в математическом классе». ** В 1-й редакции: «Кроме любимых разговоров своих о литературе и авторах с теми товарищами, кои тоже писали стихи, как-то: с б. Дельвигом, Илличевским, Яковлевым и Кюхельбекером (над неудачною страстью коего к поэзии он любил часто подшучивать), Пушкин был вообще не очень сообщителен с прочими своими товарищами и на вопросы их отвечал обыкновенно лаконически». Имя Яковлева было им зачеркнуто. *** В 1-й редакции: «Но все боялись его сатир, эпиграмм и острых слов». Ремарка Яковлева: «Не помню и не знаю, кто боялся сатир Пушкина; разве один Пешель, но и этот только трусил. Острот Пушкин не говорил». * В 1-й редакции: «Один только профессор российской и латинской словесности Кошанский, предвидя необыкновенный успех поэтическому таланту Пушкина, старался все достоинство оного приписывать отчасти себе и для того употреблял все средства, чтобы как можно более познакомить его с теориею отечественного языка и с классическою словесностью древних, но к последней не успел возбудить в нем такой страсти, как в Дельвиге». Ремарка М.А. Корфа: «Так: но вместе с тем Кошанский – особенно в первое время – всячески старался отвратить и удержать Пушкина от писания стихов, частию, может быть, возбуждаемый к тому ревностию или завистию: ибо сам писал и печатал стихи, в которых боялся соперничества возникающего нового гения». Ремарка Яковлева: «Русским языком занимался Пушкин не потому, чтобы кто-нибудь из учителей побуждал его к тому, а по страсти, по влечению собственному. Пушкина талант начал развиваться в то время, когда Кошанский, по болезни, был устранен и три года в Лицее не был. Дельвиг вовсе не Кошанскому обязан привязанностью к классической словесности, а товарищу своему Кюхельбекеру». ** По совету его Пушкин написал куплеты, петые в Павловске, при праздновании, сколько помнится, взятия Парижа в 1814 г. За поднесение сего стихотворения он удостоился получить от блаженные памяти государыни императрицы Марии Федоровны золотые с цепочкою часы при всемилостивейшем отзыве. *** В 1-й редакции: «Отчаянными гусарами». Слово «отчаянными» подчеркнуто, в знак неодобрения, Яковлевым. **** В 1-й редакции ремарка Яковлева: «Эта статья относится не до Пушкина, а до всех молодых людей, имеющих пылкий характер». ***** В 1-й редакции последняя фраза в тексте отсутствует. Вместо нее примечание Комовского: «Пушкин до того был женолюбив, что, будучи еще 15 или 16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей, во время лицейских балов, взор его пылал, и он пыхтел, сопел, как ретивый конь среди молодого табуна». Ремарка Яковлева: «Описывать так можно только арабского жеребца, а не Пушкина, потому только, что в нем текла кровь арабская». * По существующему во всех учебных заведениях обычаю давать прозвища, товарищи Пушкина, заметив особенную страсть его к всему французскому (что, впрочем, было в духе тогдашнего времени), называли его в шутку французом, за что он иногда сердился не на шутку. В 1-й редакции: «И что сами товарищи его, по страсти Пушкина к французскому языку (что, впрочем, было тогда в духе времени), называли его в насмешку французом, а по физиономии и некоторым привычкам обезьяною и даже смесью обезьяны с тигром». Ремарка Яковлева: «Как кого звали в школе, в насмешку, должно только оставаться в одном школьном воспоминании старых товарищей; для читающей же публики и странно и непонятно будет читать в биографии Пушкина, что его звали обезьяной, смесью обезьяны с тигром». ** В 1-й редакции текст продолжен: «Впрочем, он более и более полюбил также и разгульную жизнь, служителей Марса, дев веселия и модных женщин, нынешних львиц, или, как очень удачно выразился, кажется, Загоскин, — вольноотпущенных жен». Ремарка Яковлева: «Пушкин вел жизнь более беззаботную, чем разгульную. Так ли кутит большая часть молодежи?» [ СПб.: Академический проект, 1998. – Т. 1-2. Т. 1. – 1998. – С. 56-59. ФЭБ - http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs1/vs1-056-.htm ]
Отправлено: 18.10.07 00:42. Заголовок: Мейлах БС. Хар-ки восп-ков лицея в записях ЕА.Энгельгардта//Пушкин:Иссл. и мат//ИРЛ ПД-М-Л,1960
Подробного рассмотрения заслуживает отзыв Энгельгардта, посвященный Пушкину и находящийся в рукописи между отзывами о Пущине и о Ржевском. Эта запись, как уже упоминалось выше, была опубликована (хотя и неполностью) В. П. Гаевским. Она свидетельствует о том, что возникновение взаимной неприязни, сложившейся между Пушкиным и Энгельгардтом, изумлявшей и огорчавшей близкого друга их обоих – декабриста Пущина, относится к самому началу директорства Энгельгардта. Вот полный текст записи Энгельгардта:
«Его высшая и конечная цель — блистать и именно посредством поэзии. К этому он сводит всё и с любовью занимается всем, что с этим непосредственно связано. Всё же ему никогда не удастся дать прочную основу даже своим стихам, так как он боится всяких серьезных занятий и сам его поэтический дух не сердечный, проникновенный, а совершенно поверхностный, французский дух. И всё же это есть лучшее, что можно о нем сказать, если это можно считать хорошим. Его сердце холодно и пусто, чуждо любви и всякому религиозному чувству и не испытывает в нем потребности; может быть, так пусто, как никогда не бывало юношеское сердце. Все нежнейшие и юношеские чувства в его фантазии осквернены, так как запятнаны всеми пороками французской литературы, которую он знал частично, а то и совершенно наизусть при поступлении в лицей как достойную придачу к его прежнему воспитанию» Скрытый текст
Приводим этот отзыв о Пушкине и в оригинале: «Sein höchstes und letztes Ziel ist glänzen und zwar durch Poesie. Darauf führt er alles zurück und treibt alles was damit in unmittelbarer Beziehung steht, mit Liebe. Indessen wird es ihm wohl nie gelingen seinen Versen selbst eine feste Grundlage zu geben, weil er alles ernstere Studium scheut, und sein poetischer Geist selbst kein in die Tiefen hinabdringender gemüthlicher, sondern ein gar oberflächicher französischer Geist ist. Und doch ist nur dies, in so fern es etwas Gutes dünken kann, das Beste was sich von ihm sagen läßt. Sien Herz ist kalt und leer, leer an Liebe und leer an allem religiösen Gefühle und Bedürfniß, vielleicht so leer als es nie ein jugendliches Herz gewesen ist. Die zarteren und jugendlichen Gefühle alle sind in seiner Phantasie entweiht, denn diese ist befleckt von allen Schandmälern der französischen Literatur, die er Stellenweise oder ganz auswendig wußte als er in das Lyceum tratt, eine würdige Mitgabe seiner früheren Erziehung.
Следует прежде всего подчеркнуть функцию этой характеристики, как и всех других характеристик публикуемой рукописи: она писалась Энгельгардтом лично для себя и осталась достоянием его архива, являясь как бы записью в дневнике педагога. Энгельгардт не только не вносил свои откровенно критические замечания в официальные отзывы, но, более того, зачастую протестовал против попыток очернить Пушкина. Так, по свидетельству Пущина, Энгельгардт отверг принятое еще в 1814 году (до его директорства) решение конференции о том, чтобы внесение Пушкина за шалости в «черную книгу» было учтено при выпуске. По воспоминаниям Пущина, Энгельгардт «ужаснулся и стал доказывать своим сочленам, что мудрено допустить, чтобы давнишняя шалость, за которую тогда же было взыскано, могла бы еще иметь влияние и на будущность после выпуска. Все тотчас согласились с его мнением, и дело было сдано в архив». Защищал Энгельгардт Пушкина и после его ссылки на юг в официальной записке министру народного просвещения. Но при этом остается фактом: характеристика личности Пушкина Энгельгардтом в приведенной выше записи глубоко неверна и несправедлива. Для строгого директора, с его религиозно-нравственным морализированием, остался закрытым многогранный, богатейший духовный мир гениального юноши-поэта, который он так и не смог увидеть за лицейскими табелями об успеваемости и за экспансивными выходками, снискавшими Пушкину среди лицейских воспитателей славу «легкомысленного», «повесы». Энгельгардт особенно уверился в этом мнении после нескольких инцидентов, происшедших с Пушкиным на его глазах: после нашумевшей истории с фрейлиной императрицы княжной Волконской, которую Пушкин принял в темных переходах дворца за горничную Наташу и бросился целовать; после ставшей известной Энгельгардту карикатуры Пушкина на него; после истории с откровенно эротическим посланием Пушкина «К молодой вдове», которое было адресовано миловидной француженке Марии Смит (она была в любовной связи с самим Энгельгардтом и показала ему это послание). Всё это Энгельгардт, занявший в лицее позицию блюстителя нравственности и к тому же оскорбленный нетерпимостью и пренебрежением к нему Пушкина, тенденциозно обобщил в своей характеристике. С другой стороны, поучения Энгельгардта воспринимались Пушкиным как придирки педанта. Скрытый текст
И. И. Пущин в своих мемуарах писал: «...для меня оставалось неразрешенною загадкой, почему все внимания директора и жены его отвергались Пушкиным: он никак не хотел видеть его в настоящем свете, избегая всякого сближения с ним. Эта несправедливость Пушкина к Энгельгардту, которого я душой полюбил, сильно меня волновала. Тут крылось что-нибудь, чего он никак не хотел мне сказать; наконец, я перестал и настаивать».21 Хотя в отношениях между Пушкиным и Энгельгардтом до сих пор многое остается неясным, но некоторые причины неприязни теперь вырисовываются.
Отправлено: 18.10.07 00:48. Заголовок: Мейлах БС. Хар-ки восп-ков лицея в записях ЕА.Энгельгардта//Пушкин:Иссл. и мат//ИРЛ ПД-М-Л,1960
Открывающая рукопись Энгельгардта характеристика А.П. Бакунина, воспитанника средних способностей, ничем не замечательного, читается так: «Не имея больших талантов, он сделал во многих предметах значительные успехи, за исключением немецкого языка, так как при его нетерпеливом характере его отпугивает всякое значительное затруднение; обычно изрядно надменен, что особенно проявилось в первые годы, но, если удается его убедить в его ошибках, он готов покаяться и, насколько это ему удается, снова быть хорошим. Он отличается от многих почти немецкой откровенностью и чистосердечием и скорее совершит еще один легкомысленный поступок, чем станет просить снисхождения. Со своими начальниками он сближается охотно».
Убийственен остроумный отзыв о К.Д. Костенском, безличном молодом человеке, которого лицеисты прозвали «стариком»: «Старый миф, который заставляет Прометея орошать слезами глину, превращая ее в людей, воплощен в нем наиболее материально; тяжелая и сырая глина и ничего более, и ему не приходится бранить Прометея за воровство, так как для него Прометей не украл ни малейшей искорки небесного огня. В своей внешности он проявляет много тщеславия, редко показывается иначе, чем упершись руками в бока. Поскольку он одарен от природы очень скудно, то его прилежание почти ни к чему не приводит. Заслуживают похвалы его большое добродушие и уживчивость».
Своеобразной фигурой был в лицее граф С.Ф. Броглио, сын итальянца, происходившего из обедневшего сардинского патрицианского рода. По окончании лицея Броглио уехал в Пьемонт и участвовал в революционном заговоре. Но в стенах лицея он считался ленивым, флегматичным и неспособным учеником (в отзывах преподавателей отмечается его «слабая память», «ограниченное дарование»). В записях Энгельгардта читаем о нем: «Природа скудно одарила его способностями, в особенности ему не хватает для учения двух существеннейших черт: ума и памяти. Однако, в этом отношении по крайней мере, он совсем не переоценивает себя и, когда, несмотря на все приложенные усилия, не может чего-нибудь усвоить, шутит довольно добродушно над своей неспособностью. Флегма, которая составляет основу его характера, смягчает его вспышки, иногда очень бурные и шумные; когда же доходит до кулачных потасовок, то он при последующих замечаниях и выговорах проявляет себя чаще всего очень упрямым. Своему старинному происхождению он придает очень мало значения и неохотно носит свой мальтийский крест, хотя в его обращении довольно явственно проглядывает какая-то важность».
Равнодушным, хотя и положительным является отзыв о бароне П.Ф. Гревенице: «При очень хорошем поведении и большом прилежании имеет также достаточные таланты. В своих мелких занятиях, например в своей любви к бабочкам, он проявляет большую любовь к порядку. Из-за его внешности в его нраве появилась довольно большая раздражительность, которая иногда переходит в некоторое упрямство и даже иногда проявляется в его отношениях с матерью».
Отправлено: 18.10.07 01:04. Заголовок: Мейлах БС. Хар-ки восп-ков лицея в записях ЕА.Энгельгардта//Пушкин:Иссл. и мат//ИРЛ ПД-М-Л,1960
Запись Энгельгардта о Дельвиге не должна удивлять читателя пренебрежительным отзывом о его литературных занятиях в лицее. Среди преподавателей представление о Дельвиге, отличавшемся в лицее не только леностью, но, как это ни странно, даже малой восприимчивостью к наукам («способности посредственны», «невнимателен и ленив», «отвечает на вопросы без размышления и без всякой связи», – писали о нем), было весьма невыгодным. Литературный его талант развился позднее. Но в отзыве Энгельгардта ценно для нас указание на патриотическую гордость Дельвига русской литературой, которая носила, как мы узнаем, даже воинствующий характер. Итак, вот отзыв о Дельвиге: «Когда Прометей вдохнул душу в ту глину, из которой он его сделал, небесная искра была уже несколько остывшей, так как она только время от времени вспыхивает в Дельвиге жалким поэтическим огоньком. Только на этот мнимый поэтический талант и на какое-то воинствующее отстаивание красот русской литературы направлено сейчас всё, и я, вероятно, обязан только Жуковскому тем, что он с некоторого времени прилагает известное старание к изучению немецкого языка. В его играх и шутках проявляется определенное ироническое остроумие, которое после нескольких сатирических стихотворений сделало его любимцем товарищей. Его нравственность, видимо, подточена тайными пороками, к которым, вероятно, относится и та жадность, с какой он без выбора глотает книги, которые раздобывает всякими путями и большей частью тайно читает в классе. В русской литературе он, пожалуй, самый образованный».
Из отзыва о К.К. Данзасе мы впервые узнаем о его склонности к искусству. В остальном он, как видно, ничем не импонировал Энгельгардту: «Настолько бездеятелен и неспособен до и после еды, что приходится думать, он только для еды и создан. Его неизящный вид дает повод к поддразниваниям, на которые он обычно отвечает сердитым криком и кулачной расправой. Убедить его в том, что он когда-нибудь бывает неправ — невозможно. Обычно в подобных случаях он утверждает, что все несправедливы к нему, разгорячается с каждым словом всё больше и позволяет себе при таких припадках, которые довольно быстро переходят в бешенство, большую грубость по отношению даже к надзирателям. Как ни странно, в нем довольно много склонности к искусству».
Отправлено: 18.10.07 01:09. Заголовок: Мейлах БС. Хар-ки восп-ков лицея в записях ЕА.Энгельгардта//Пушкин:Иссл. и мат//ИРЛ ПД-М-Л,1960
Лаконичный отзыв об Ф.Ф. Матюшкине точно определяет главную цель его жизни, хотя и сужает духовный облик будущего отважного мореплавателя: «Тихая, добрая душа, которая делает именно то, что должна, дает именно то, что имеет, кажется именно тем, что есть, и остается именно тем, чем была. Товарищи называют его из-за его флегмы голландцем: у него есть склонность к морской службе». Матюшкин Ф.Ф. (10.VII.1799 - 16.IX.1872) "Федернелька, Голландец, Плыть хочется"
Запись об А.И. Мартынове – не более чем первые впечатления и наблюдения педагога: «Очень тихий и спокойный, временами, однако, несколько упрямый, рисует и фехтует лучше всех. Он любит порядок и делает в некоторых науках значительные успехи. Если я не ошибаюсь, он самый молодой после Ржевского, и он бы достиг большего, если бы воспитывался с мальчиками своего возраста, с которыми мог бы идти в ногу».
Отзыв о С.С. Есакове, одном из лучших учеников курса, впоследствии гвардейском офицере, гласит: «Талант, прилежание и кротость рисуют его очень благоприятно; гениальным его назвать нельзя, но душа у него исключительная, восприимчивая ко всему доброму и прекрасному. Он имеет к тому же большую привязанность ко всем, о ком знает, что они охотно что-нибудь сделают для его интеллектуального и нравственного развития. По отношению к своим родственникам и родителям (эти последние довольно посредственного происхождения) проявляет величайшую нежность и самую детскую привязанность; с этой стороны он, как и Комовский, наиболее достойный любви; его товарищи его очень уважают, он же чаще всего является судьей в их спорах и очень близко принимает к сердцу, когда кто-нибудь не выполняет своего долга или дурно себя ведет по отношению к начальникам. В таких случаях он наставляет виновного на путь истинный, так же, как откровенно защищает того, чей поступок слишком строго осужден или, по его мнению, рассматривается с неправильной точки зрения. В первые годы ему были свойственны сильный страх перед явлениями природы, молнией и огнем, так же как, впрочем, и всякие суеверия и предрассудки, привитые прежним воспитанием». Есаков Семен Семенович (1798 - весна 1831). Прозвище неизвестно.
Отправлено: 18.10.07 01:16. Заголовок: Мейлах БС. Хар-ки восп-ков лицея в записях ЕА.Энгельгардта//Пушкин:Иссл. и мат//ИРЛ ПД-М-Л,1960
Интересна характеристика А.Д. Илличевского, лицейского поэта, считавшегося в первые лицейские годы соперником Пушкина по стихотворству, но на самом деле писавшего весьма посредственные стихи: «В Германии был такой сладостный период, когда многие молодые люди, благодаря Геснеровым идиллиям, так же как Вертеру, Иорику, сентиментальным путешествиям и т. п., стали настолько сверхчувствительными, что их бледно-красные сердца по всякому поводу и без повода совершенно таяли. На таких бессильных и сухих юношей, если не совсем, то во многом, к сожалению, походит Илличевский. Несколько самодельных рифм и чрезмерные и неосторожные похвалы, которые воздавались его незрелой музе, сделали свое дело слишком добросовестно. Фантазия дала теперь форме перевес над всеми его остальными интеллектуальными силами настолько, что он, при всех талантах, стоит во всех серьезных науках, за малым исключением, почти на той же ступени, что и при поступлении. Всё же надо учесть, без сомнения, то, что имеется в его поэтическом багаже, и поэтому я думаю, что в русской литературе11 он, если не первый, то очень близок к первому. По отношению к своим товарищам он проявляет себя большим эгоистом, хотя с некоторых пор это как будто ослабевает. К своим прежним связям в С.-Петербургской гимназии он проявляет большую привязанность, которая, однако, происходит, может быть, не из самого чистого источника, так как много значат тайные пороки».
Односторонним, но содержащим неизвестные в литературе черты характера Н.А. Корсакова, принадлежавшего к числу одареннейших лицеистов, является отзыв о нем Энгельгардта: «Обладает отличными способностями и редкой памятью и очень острым суждением. При этом ему свойственен опасный дар приспособляться к каждому мнению и к каждой личности и он умеет каждому казаться лучше, чем тот мог бы его оценить. На свою память он полагается иногда чересчур и временами запускает приготовление уроков, его сочинения и прочие школьные задания находятся обычно в беспорядке. В науках он поверхностен, не от недостатка дарования, а просто от легкомыслия; в обращении со своими товарищами вспыльчив и резок, а затем прибегает ко лжи и к одному ему свойственной манере искажения, причем он умеет очень ловко втянуть в игру тщеславие того, кто является судьей. С некоторых пор, однако, он, кажется, стал лучше. В первые годы, например, он находил удовольствие в том, чтобы незаметно есть в классе, голод здесь играл меньшую роль, чем склонность делать нечто неразрешенное и зуд обмануть учителя; к тому же он тайком таскал со стола хлеб, несмотря на запрещение и наказание». Корсаков Николай Александрович (1800 - 26.IX.1820). Прозвище неизвестно.
- участник сейчас на нашем союзе - участник вне нашего союза
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
А.П. Куницин и ДеБудри - рис. А.Д. Илличевского, 1816
(11.IX.1800 - 2.I.1876) 
Матюшкин Ф.Ф. (10.VII.1799 - 16.IX.1872) "Федернелька, Голландец, Плыть хочется" 
Есаков Семен Семенович (1798 - весна 1831). Прозвище неизвестно.
Корсаков Николай Александрович (1800 - 26.IX.1820). Прозвище неизвестно.
- участник сейчас на нашем союзе