Пожелания: Заголовок темы должен кратко и понятно отражать её суть. Ваше имя не должно повторять уже зарегистрированные имена »»». Оскорбления в нашем союзе неприемлемы.
Чтобы разобраться в задачах и структуре Форума, прочтите прежде всего темы:
Сообщение: 99
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
1
Отправлено: 05.09.07 08:07. Заголовок: Re:
Марина Цветаева
НОВОГОДНЕЕ
С Новым годом — светом — краем — кровом! Первое письмо тебе на новом — Недоразумение, что злачном — (Злачном — жвачном) месте зычном, месте звучном Как Эолова пустая башня. Первое письмо тебе с вчерашней, На которой без тебя изноюсь, Родины, теперь уже — с одной из Звезд... Закон отхода и отбоя, По которому любимая — любою И небывшею — из небывалой. Рассказать как про твою узнала? Не землетрясенье, не лавина. Человек вошёл — любой — (любимый — Ты). — Прискорбнейшее из событий. — В Новостях и Днях. — Статью дадите? — Где? — В горах. (Окно в еловых ветках. Простыня.) Не видите газет ведь? Так статью? — Нет. — Но... — Прошу избавить. Вслух: трудна. Внутрь: не христопродавец. — В санатории. (В раю наемном.) — День? — Вчера, позавчера, не помню. В Альказаре будете? — Не буду. Влух: семья. Внутрь: всё, но не Иуда.
С наступающим! (Рождался завтра!) — Рассказать, что сделала узнав про...? Тсс... Оговорилась. По привычке. Жизнь и смерть давно беру в кавычки, Как заведомо-пустые сплёты. Ничего не сделала, но что-то Сделалось, без тени и без эха Делающее! Теперь — как ехал? Как рвалось и разорвалось как — Сердце? Как на рысаках орловских, От орлов, сказал, не отстающих, Дух захватывало — или пуще? Слаще? Ни высот тому, ни спусков На орлах летал заправских русских — Кто. Связь кровная у нас с тем светом: На Руси бывал — тот свет на этом Зрел. Налаженная перебежка! Жизнь и смерть произношу с усмешкой, Скрытою — своей её коснёшься! Жизнь и смерть произношу со сноской, Звездочкою (ночь, которой чаю: Вместо мозгового полушарья — Звездное!) Не позабыть бы, друг мой, Следующего: что если буквы Русские пошли взамен немецких — То не потому, что нынче, дескать, Всё сойдет, что мертвый (нищий) всё съест — Не сморгнет! — а потому, что тот свет, Наш, — тринадцати, в Новодевичьем Поняла: не без- а все'-язычен.
Вот и спрашиваю не без грусти: Уж не спрашиваешь, как по-русски — Nest?1 Единственная, и все гнёзда Покрывающая рифма: звёзды.
Отвекаюсь? Но такой и вещи Не найдётся — от тебя отвлечься. Каждый помысел, любой, Du Lieber,2 Слог в тебя ведёт — о чем бы ни был Толк (пусть русского родней немецкий Мне, всех ангельский родней!) — как места Несть, где нет тебя, нет есть: могила. Всё как не было и всё как было. — Неужели обо мне ничуть не? — Окруженье, Райнер, самочувствье? Настоятельно, всенепременно — Первое видение вселенной (Подразумевается, поэта В оной) и последнее — планеты, Раз только тебе и данной — в целом. Не поэта с прахом, духа с телом, (Обособить — оскорбить обоих) А тебя с тобой, тебя с тобою ж, — Быть Зевесовым не значит лучшим — Кастора — тебя с тобой — Поллуксом, Мрамора — тебя с тобою, травкой, Не разлуку и не встречу — ставку Очную: и встречу и разлуку Первую. На собственную руку Как глядел (на след — на ней — чернильный) Со своей столько-то (сколько?) мильной Бесконечной ибо безначальной Высоты над уровнем хрустальным Средиземного — и прочих блюдец. Всё как не было и всё как будет И со мною за концом предместья. Всё как не было и всё как есть уж — Что списавшемуся до недельки Лишней! — и куда ж ещё глядеть-то, Приоблокотясь на обод ложи, С этого — как не на тот, с того же — Как не на многострадальный этот. В Беллевю живу. Из гнезд и веток Городок. Переглянувшись с гидом: Беллевю. Острог с прекрасным видом На Париж — чертог химеры галльской — На Париж — и на немножко дальше... Приоблокотясь на алый обод, Как тебе смешны (кому) «должно быть», (Мне ж) должны быть, с высоты без меры, Наши Беллевю и Бельдеверы! Перебрасываюсь. Частность. Срочность. Новый Год в дверях. За что, с кем чокнусь Через стол? Чем? Вместо пены — ваты Клок. Зачем? Ну, бьёт, — а при чём я тут? Что мне делать в новогоднем шуме С этой внутреннею рифмой: Райнер — умер. Если ты, такое око — смерклось, Значит жизнь, не жизнь есть, смерть не смерть есть, Значит — тмимся, допойму при встрече! — Нет ни жизни, нет ни смерти, — третье, Новое. И за него (соломой Застелив седьмой — двадцать шестому Отходящему — какое счастье Тобой кончиться, тобой начаться!) Через стол, необозримый оком, Буду чокаться с тобою тихим чоком Сткла о сткло? Нет — не кабацким ихним: Я о ты, слиясь дающих рифму: Третье. Через стол гляжу на крест твой: Сколько мест — за'городных, и места За'городом! и кому же машет Как не нам — куст? Мест — именно наших И ничьих других! Весь лист! Вся хвоя! Мест твоих со мной (твоих с тобою). (Что с тобою бы и на массовку — Говорить?) что — мест! а месяцов-то! А недель! А дождевых предместий Без людей! А утр! А всего вместе И не на'чатого соловьями!
Верно плохо вижу, ибо в яме, Верно, лучше видишь, ибо свыше: Ничего у нас с тобой не вышло. До того, так чисто и так просто Ничего, так по плечу и росту Нам — что и перечислять не надо. Ничего, кроме — не жди: из ряду Выходящего (неправ из такта Выходящий!) — а в какой бы, как бы Ряд — вошедшего б? Припев извечный: Ничего хоть чем-нибудь на нечто Что-нибудь — хоть издали бы — тень хоть Тени! Ничего, что: час тот, день тот, Дом тот — даже смертнику в колодках Паматью дарованное: рот тот! Или слишком разбирались в средствах? Из всего того один лишь свет тот Наш был, как мы сами только отсвет Нас, — взамен всего сего — весь тот свет.
С незастроеннейшей из окраин — С новым местом, Райнер, светом, Райнер! С доказуемости мысом крайним — С новым оком, Райнер, слухом, Райнер.
Всё тебе помехой Было: страсть и друг. С новым звуком, Эхо! С новым эхом, Звук!
Сколько раз на школьном табурете: Что за горы там? Какие реки? Хороши ландшафты без туристов? Не ошиблась, Райнер — рай — гористый, Грозовой? Не притязаний вдовьих — Не один ведь рай, над ним другой ведь Рай? Террасами? Сужу по Татрам — Рай не может не амфитеатром Быть. (А занавес над кем-то спущен...) Не ошиблась, Райнер, Бог — растущий Баобаб? Не Золотой Людовик — Не один ведь Бог? Над ним другой ведь Бог? Как пишется на новом месте? Впрочем, есть ты — есть стих: сам и есть ты — Стих! Как пишется в хорошей жисти Без стола для локтя, лба для кисти (Горсти)? — Весточку, привычным шрифтом! Райнер, радуешься новым рифмам? Ибо правильно толкуя слово Рифма — что' — как не' — целый ряд новых Рифм — Смерть? Не'куда: язык изучен. Целый ряд значений и созвучий Новых. — До свиданья! До знакомства! Свидимся — не знаю, но — споёмся! С мне-самой неведомой землею — С целым морем, Райнер, целой мною!
Не разъехаться — черкни заране. С новым звуконачертаньем, Райнер!
В небе — лестница, по ней с Дарами... С новым рукоположеньем, Райнер!
— Чтоб не за'лили держу ладонью. — Поверх Роны и поверх Rarogn'a, Поверх явной и сплошной разлуки Райнеру — Мариа — Рильке — в руки.
"Счастье или грусть - Ничего не знать наизусть, В пышной тальме катить бобровой, Сердце Пушкина теребить в руках И прослыть в веках Длиннобровой, Ни к кому не суровой. Сон или смертный грех Быть, как губы, как веер, как мех, И, не слыша стиха литого, Процветать себе Без морщин на лбу, Если скучно - кусать губу, И потом в гробу Вспоминать Ланского."
Отправлено: 08.10.07 23:21. Заголовок: 115 лет назад родилась Марина Цветаева
Константин Кедров. Поэзия от зева до чрева. 08.10.07 «Она влюбилась в сына Наполеона - Орленка и затеяла с ним потусторонний роман, который длился всю жизнь. Дочь профессора, влюбленного в античность, основавшего в Москве Музей изящных искусств, считала себя Персефоной - богиней, жившей полгода под землей, в потустороннем мире, и полгода на земле среди людей. И действительно, в ее любовных пристрастиях было что-то роковое, смертельное для предмета ее влюбленности. Она словно заманила в потусторонний мир и мужа, и дочь, а потом и сама ушла вслед за ними, увлекая за собой сына. "Я для тени тебе изменила, / изменила для тени мне тень". Это можно сказать обо всех ее возлюбленных и о ней самой. Две радости Марина считала для себя недоступными - это молитва в церкви и чувственное наслаждение в любви. В самом этом сопоставлении уже сверхметафора. И в то же время это она произнесла любовное заклинание: "От зева до чрева - продольным разрезом: / Любимый! желанный! жаленный! болезный!" Цветаева жила всюду как дома. В Праге, над Влтавой, - на горе, утопающей в розах. В Медоне, под Парижем, - на вилле, увитой розами. В Коктебеле в домике поэта-мага Волошина - и там кругом розы. И она же закончила свою жизнь в комнатушке в Елабуге. И опять же она ютилась в убогих углах и мансардах Парижа. Она была и сказочно богата, и сказочно бедна. Всеми почитаема и всеми забыта. Чего не было в ее жизни - так это скуки. А когда скука с войной и трудовой мобилизацией пришла, она предпочла петлю. "В Бедламе нелюдей / отказываюсь - жить". Весь мир она называла "вы", а себя - "я". "Вы - с отрыжками, я - с книжками, / с трюфелем, я - с грифелем, / вы - с оливками, я - с рифмами, / с пикулем, я - с дактилем". Ей нравился высокий торжественный строй стиха. Если Ахматова душой была в эпохе Пушкина, то Цветаева еще дальше - в самом разгаре наполеоновских войн. Она, как это ни странно звучит, бонапартистка. Своего сына Мура она пророчески обрекла на гибель, сказав, что он либо станет Наполеоном, либо погибнет добровольцем. Мур действительно ушел в ополчение и погиб. Своего мужа Сергея Эфрона она тоже считала Наполеоном. Воспела его военную славу в стихах, хотя за каждую строчку ее, оставшуюся в красной Москве, могли расстрелять. "Не Парнас, не Синай - / Просто голый казарменный / холм. - Равняйся! стреляй!" Не у этого ли холма расстреляли ее любимого Сережу Эфрона, когда он по приказу из Москвы вернулся на родину? Парочка лебедей - Эфрон и Цветаева, - находясь в эмиграции, отбилась от "лебединого стана" и заплатила за это жизнью. Но не надо думать, что жизнь ее состояла лишь из страдания и сострадания. Сладкое страдание любви, вернее, экстаз влюбленности, - это ее религия. Она даже родного сына любила до ревности к его первой любви. Есть версия, что Марина повесилась в момент размолвки с Муром, когда он ушел на свое первое свидание. Ко всем своим бывшим возлюбленным обращено гневное: "Как живется вам с сто-тысячной - / вам, познавшему Лилит?" Вековечная любовная война мужчин и женщин у Цветаевой никогда не кончается перемирием. "Я глупая, а ты умен, / живой, а я остолбенелая. / О, вопль женщин всех времен: / "Мой милый, что тебе я сделала?!" Марина Цветаева - поэтесса-вопленница. Плачи, заговоры, заклинания - стихия ее стихов. Но это не стилизация, а экстаз. Она ненавидит эстетику и эстетов. По ее словам, эстетов будут жарить в аду на самом медленном пламени! Одного такого высказывания достаточно, чтобы остаться в веках. Она не любила слово "поэтесса". Именовала себя "поэт". Влюблялась и в мужчин, и в женщин, переходя от нежнейших отношений к ожесточенной вражде. Хотела влюбить в себя Рильке и Пастернака. Ее письма к ним похожи на любовную переписку, хотя в жизни ничего такого не наблюдалось. В русской поэзии и сегодня в яростной борьбе две враждующие традиции. Пушкинская гармоничность, уравновешенность и державинско-маяковская, раннепастернаковская экстатичность. Иногда это называют войной традиции и авангарда. Даже в раннем стихотворении, которое понравилось Брюсову, она сравнивает свои стихи с фонтаном и фейерверком. Маяковский предложил воздвигнуть себе памятник-взрыв. Цветаева тоже с бронзой несовместима. Но и фонтан фейерверком для нее слишком скромен. Кровь из вены - другое дело...»
Отправлено: 09.10.07 15:22. Заголовок: из письма Цветаевой - Пастернаку (окт.1935):
«...Теперь, подводя итоги, вижу: моя мнимая жестокость была только - форма, контур сути, необходимая граница самозащиты - от вашей мягкости, Рильке, Марсель Пруст и Борис Пастернак. Ибо вы в последнюю минуту - отводили руку и оставляли меня, давно выбывшую из семьи людей, одни на один с моей человечностью. Между вами, нечеловеками, я была только человек.. О вашей мягкости: Вы - ею - откупаетесь, затыкаете этой гигроскопической ватой дыры ран, вами наносимых, вопиющую глотку - ранам. О, вы добры, вы при встрече не можете первыми встать, ни даже откашляться для начала прощальной фразы - чтобы "не обидеть". Вы "идете за папиросами" и исчезаете навсегда... Ну, живи. Будь здоров. Меньше думай о себе. Але и Сереже я передам, они тебя вспоминают с большой нежностью и желают - как я - здоровья, писанья, покоя. Увидишь Тихонова - поклонись... МЦ.»
Сообщение: 479
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 09.10.07 19:47. Заголовок: Re:
Лепорелла пишет:
цитата:
Вы "идете за папиросами" и исчезаете навсегда...
...и оказываетесь в Москве, Волхонка, 14, или ещё дальше... НО! Теперь ваше оправдание: только такие создают т а к о е. . . ...Я сама выбрала мир нечеловеков, что же мне роптать?
Прошу прощения, возможно, хромают знаки препинания относительно оригинала - пишу по памяти.
Да. Неужели Судьба жестоко преследовала (и наказывала - за что?) ее? Или Цветаева сама ее не отпускала от себя? Неприкаенность гордой "нищенки" (Ахматова о ней) и крик о (взаимо)понимании и помощи. Притом женщина. [Одна из причин, почему я не часто вспоминаю Пастернака.]
Отправлено: 14.10.07 19:05. Заголовок: из кн. Гр.Чхартишвили "Писатель и самоубийство":
Мы не можем с полной достоверностью сказать, что именно стало для 48-летней поэтессы «последней каплей». Выбор более чем широк.Невозможность перебраться из Елабуги в Чистополь, где она чувствовала бы себя в меньшей изоляции, потому что там жили эвакуированные писатели? Безденежье и отсутствие заработка (предлагала переводить с татарского в обмен на мыло и махорку, но из этого ничего не вышло)? Очередная ссора с сыном? Или даже без ссоры: заставляла себя жить, считая, что необходима сыну, и вдруг осознала, что, наоборот, только мешает ему своей непрактичностью, бестолковостью, неуравновешенностью? Конечно, какой-то последний толчок был. Достаточно сильный, чтобы стало все равно – в сенях так в сенях, на гвозде так на гвозде, только побыстрее. Но чаша наполнялась долго, очень долго. Все этапы наполнения известны и многократно проанализированы. Образ веревочной петли незримо свивался вокруг ее шеи всю жизнь. Первый раз пыталась повеситься семнадцатилетней – это было обычное, подростковое, как у многих. Потом в Париже было два самоповешения родственников: сначала младший брат мужа, потом, на том же крюке, его мать Елизавета Петровна Дурново-Эфрон. Акцентуированность личности у Цветаевой выражена необычайно сильно, психика все время на грани срыва. Такое ощущение, что в ином эмоциональном режиме она существовать и не смогла бы. В последние годы чаша наполнялась все стремительней и стремительней: полицейские неприятности во Франции; роковая ошибка возвращения на родину; арест Сергея Эфрона и дочери. Осенью 1940 записала: «Никто не видит – не знает, – что я год уже (приблизительно) ищу глазами – крюк». Потом война, бегство. Паустовский рассказывал: «Пастернак пришел к ней помочь укладываться. Он принес веревку, чтобы перевязать чемодан, выхваливал ее крепость и пошутил, что она все выдержит, хоть вешайся на ней. Ему впоследствии передавали, что Цветаева повесилась на этой веревке, и он долго не мог простить себе эту роковую шутку». Да, было что-то, не так уж и важно что, после чего Марина Ивановна написала письма сыну, мужу, дочери, Асеевым («Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь – просто взять его в сыновья – и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю…») и повесилась. В стихотворении, написанном ею за два года до смерти, – строки, которые могли бы стать гимном самоубийц: Не надо мне ни дыр / Ушных, ни вещих глаз. / На твой безумный мир / Ответ один – отказ.
Сообщение: 531
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 15.10.07 01:44. Заголовок: Re:
Я вообще-то насторожённо отношусь к самоубийцам. Нет ничего непреодолимого. А вот про Цветаеву почему-то знаю: есть непреодолимое! Если она больше не смогла, значит, больше было некуда!
Сообщение: 8
Зарегистрирован: 04.10.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
0
Отправлено: 12.11.07 17:38. Заголовок: Из книги Соломона Во..
Из книги Соломона Волкова "Диалоги с Иосифом Бродским": "Волков:Традиционно о вас говорят как о поэте,принадлежавшем к кругу Ахматовой.Она вас любила,поддерживала в трудные моменты,вы ей многим обязаны.Но из бесед с вами я знаю,что творчество Марины Цветаевой оказало на ваше становление как поэта гораздо большее влияние,чем ахматовское.Вы и познакомились с ее стихами раньше,чем с произведениями Ахматовой.То есть именно Цветаева является,что называется,поэтом вашей юности.Именно она была вашей "путеводной звездой" в тот период.И высказываетесь вы о творчестве Цветаевой до сих пор с невероятным восторгом и энтузиазмом,что для типичного поклонника Ахматовой-такого,как я,например,-крайне нехарактерно.Многие ваши замечания о Цветаевой звучат-для моего уха,по крайней мере,-парадоксально.К примеру,когда вы говорите о поэзии Цветаевой,то часто называете ее кальвинистской.Почему? Бродский:Прежде всего имея в виду ее синтаксическую беспрецедентность,позволяющую-скорей заставляющую-ее в стихе договаривать все до самого конца.Кальвинизм в принципе чрезвычайно простая вещь:это весьма жесткие счеты человека с самим собой,со своей совестью,сознанием.В этом смысле,между прочим,и Достоевский кальвинист.Кальвинист-это,коротко говоря,человек,постоянно творящий над собой некий вариант Страшного суда-как бы в отсутствие(или даже не дожидаясь)Всемогущего.В этом смысле второго такого поэта в России нет. Волков:А Пушкинское "Воспоминание"?"И,с отвращением читая жизнь мою,/Я трепещу и проклинаю..."?Толстой всегда выделял эти стихи Пушкина как пример жестокого самоосуждения. Бродский:Принято думать,что в Пушкине есть все.И на протяжении семидесяти лет,последовавших за дуэлью,так оно почти и было.После чего наступил двадцатый век...Но в Пушкине многого нет не только из-за смены эпох,истории.В Пушкине многого нет по причине темперамента и пола:женщины всегда значительно беспощадней в своих нравственных требованиях.С их точки зрения-с цветаевской,в частности,-Толстого просто нет.Как источника суждений о Пушкине-во всяком случае.В этом смысле я - даже больше женщина,чем Цветаева.Что он знал,многотомный наш граф,о самоосуждении? Волков:А если вспомнить"Есть упоение в бою,/И бездны мрачной на краю..."?Разве нет в этих стихах Пушкина ощущения стихии и бунта,близкого Цветаевой? Бродский:Цветаева-вовсе не бунт.Цветаева-это кардинальная постановка вопроса:"Голос правды небесной/против правды земной".В обоих случаях,заметьте себе,-правды.У Пушкина этого нет;второй правды в особенности.Первая-самоочевидна и православием начисто узурпирована.Вторая-в лучшем случае-реальность,но никак не правда. Волков:Мне такое слышать непривычно.Мне всегда казалось,что Пушкин говорит и об этом. Бродский:Нет;это-огромная тема,и ее, может,лучше и не касаться.Речь идет действительно о суде,который страшен уже хотя бы потому,что все доводы в пользу земной правды перечислены.И в перечислении этом Цветаева до самого последнего предела доходит;даже,кажется,увлекается.Точь-в-точь герои Федора Михайловича Достоевского.Пушкин все-таки,не забывайте этого,-дворянин.И,если угодно,англичанин-член Английского клуба-в своем отношении к действительности:он сдержан.Того,что надрывом называется,у него нет.У Цветаевой его тоже нет,но сама постановка вопроса а-ля Иов:или-или,порождает интенсивность,Пушкину не свойственную.Ее точки над "ё"-вне нотной грамоты,вне эпохи,вне исторического контекста,вне даже личного опыта и темперамента.Они там потому,что над "е" пространство существует их поставить..."
Волков:Если говорить о надрыве,то он действительно отсутствует у художников, которых принято считать всеобъемлющими, -у Пушкина или у Моцарта, например. Моцарт обладал ранней умудренностью, вроде лилипута:еще не вырос, а уже старый. Бродский:У Моцарта надрыва нет,потому что он выше надрыва.В то время как у Бетховена или Шопена все на нем держится. Волков:Конечно,в Моцарте мы можем найти отблески надиндивидуального,которых у Бетховена,а тем более у Шопена,нет.Но и Бетховен,и Шопен-такие грандиозные фигуры… Бродский:Может быть.Но скорее-в сторону,по плоскости,а не вверх. Волков:Я понимаю,что вы имеете ввиду.Но с этой точки зрения повышенный эмоциональный тонус Цветаевой вас должен скорее отпугивать. Бродский:Ровно наоборот.Никто этого не понимает. Волков:Когда мы с вами говорили в связи с Оденом о нейтральности поэтического голоса,то вы тогда эту нейтральность защищали… Бродский:Это ни в коем случае не противоречие.Время-источник ритма.Помните,я говорил,что всякое стихотворение-это реорганизованное время?И чем более поэт технически разнообразен,тем интимнее его контакт со временем,с источником ритма.Так вот,Цветаева-один из самых ритмически разнообразных поэтов.Ритмически богатых,щедрых.Впрочем,»щедрый»-это категория качественная;давайте будем оперировать только количественными категориями,да?Время говорит с индивидуумом разными голосами.У времени есть свой бас,свой тенор.И у него есть свой фальцет.Если угодно,Цветаева-это фальцет времени.Голос,выходящий за пределы нотной грамоты. Волков:Значит,вы считаете,что эмоциональная взвинченность Цветаевой служит той же цели,что и оденовская нейтральность?Что она достигает того же эффекта? Бродский:Того же,и даже большего.На мой взгляд,Цветаева как поэт во многих отношениях крупнее Одена.Этот трагический звук…В конце концов время само понимает, что оно такое.Должно понимать.И давать о себе знать.Отсюда-из этой функции времени- и явилась Цветаева. Волков:Вчера,между прочим,был день ее рождения.И я подумал:как мало лет,в сущности, прошло;если бы Цветаева выжила,то теоретически вполне могла быть с нами,ее можно было бы увидеть, с ней поговорить.Вы беседовали и с Ахматовой, и с Оденом. Фрост умер сравнительно недавно.То есть поэты, которых мы с вами обсуждаем,суть наши современники.И одновременно они-уже исторические фигуры,почти окаменелости. Бродский: И да и нет. Это очень интересно, Соломон. Вся история заключается в том, что взгляд на мир, который вы обнаруживаете в творчестве этих поэтов, стал частью нашего восприятия. Если угодно, наше восприятие- это логическое( или, может быть, алогическое) завершение того, что изложено в их стихах; это развитие принципов, соображений, идей, выразителем которых являлось творчество упомянутых вами авторов. После того, как мы их узнали, ничего столь же существенного в нашей жизни не произошло, да? То есть я , например, ни с чем более значительным не сталкивался. Свое собственное мышление включая…Эти люди нас просто создали. И все. Вот что делает их нашими современниками. Ничто нас так не сформировало- меня, по крайней мере,- как Фрост, Цветаева, Кавафис, Рильке, Ахматова, Пастернак. Поэтому они наши современники, пока мы дуба не врежем. Пока мы живы. Я думаю, что влияние поэта- эта эманация или радиация- растягивается на поколение или на два. Волков:Когда же вы познакомились со стихами Цветаевой? Бродский: Лет в девятнадцать- двадцать. Потому что раньше меня все это особенно и не интересовало. Цветаеву я по тем временам читал, разумеется, не в книгах, а исключительно в самиздатской машинописи. Не помню, кто мне ее дал, но когда я прочел « Поэму Горы», то все стало на свои места. И с тех пор ничего из того, что я читал по- русски, на меня не производило того впечатления, какое произвела Марина...
это такой ... странный мэн с Радио свобода: талантлив (в смысле культуроведства) до чертиков, но ... заговаривается и частенько ехидничает, т.е. "глумится"
- участник сейчас на нашем союзе - участник вне нашего союза
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на нашем союзе