Пожелания: Заголовок темы должен кратко и понятно отражать её суть. Ваше имя не должно повторять уже зарегистрированные имена »»». Оскорбления в нашем союзе неприемлемы.
Чтобы разобраться в задачах и структуре Форума, прочтите прежде всего темы:
Сообщение: 115
Зарегистрирован: 08.09.07
Откуда: Москва
Репутация:
2
Отправлено: 03.10.07 18:44. Заголовок: Re:
Кочубеевна пишет:
цитата:
Лист в то время был чем-то вроде Баскова ныне - штабеля упавших в обморок от любви и бьющихся в экстазе барышень; много интерпретаций, и почти ничего своего.
Сообщение: 116
Зарегистрирован: 08.09.07
Откуда: Москва
Репутация:
2
Отправлено: 04.10.07 12:03. Заголовок: Re:
"Листомания" - совершенно безумный и провокационный фильм Кена Рассела. Картина старая, 1975 года, но смотрится и сейчас отменно. Там как раз главная идея в том, что Лист был первым поп-композитором и поп-музыкантом. Листа играет Роджер Долтри, вокалист The Who, а Папу римского - Ринго Старр. Очень рекомендую к просмотру.
Спасибо за информацию. С удовольствием посмотрю при возможности. А Лист именно и был поп-музыкантом. Шопен, например, его терпеть не мог. И вполне справедливо - будучи абсолютным новатором в своей отрасли, он тем не менее, не опускался до пустой раскрутки себя любимого. Потому и вынужден был до конца дней давать уроки...
Сообщение: 470
Зарегистрирован: 23.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
1
Отправлено: 04.10.07 16:38. Заголовок: Re:
Хм... Хотел бы я посмотреть на сегодняшнего поп-музыканта, который смог бы сыграть "Кампанеллу". Я уж не говорю, чтобы написать. Не защищаю Листа, а просто пытаюсь разобраться в терминах. "Побрякушечник" - это да.
Отправлено: 05.10.07 08:26. Заголовок: "Побрякушечник" или "Глинка о Листах, 1842":
«Оставлю на время театр и оперу, чтобы упомянуть о приезде Листа в Петербург. Появление его у нас в феврале 1842 года переполошило всех дилетантов и даже модных барынь. Меня, отказавшегося от света со времени разрыва моего с женою, т. е. с ноября 1839 года, снова вытащили на люди; и забытому почти всеми русскому композитору пришлось снова являться в салонах нашей столицы по рекомендации знаменитого иностранного артиста. Несмотря на всеобщее и отчасти собственное мое увлечение, я могу теперь еще дать полный отчет о впечатлении, произведенном на меня игрою Листа. Мазурки Chopin, его Nocturnes и этюды, вообще всю блестящую и модную музыку он играл очень мило, но с превычурными оттенками (à la française). Менее удовлетворительно, однако же (по моему мнению), играл он Баха (которого «Clavecin bien tempéré» знал почти наизусть), симфонию Бетховена, переписанную им самим (transcrite) для фортепиано; в сонатах Бетховена и вообще в классической музыке исполнение его не имело надлежащего достоинства и в ударе по клавишам было нечто отчасти котлетное. Исполнение Септуора Гуммеля отзывалось каким-то пренебрежением, и, по-моему, Гуммель играл его несравненно лучше и проще. Бетховена концерт Es-dur исполнил он гораздо удовлетворительнее. Вообще способ игры Листа в оконченности не сравню с Фильдом, Карлом Мейером и даже Тальбергом, в особенности в скалах. Кроме графов Вельегорских и Одоевского я бывал с Листом у графини Растопчиной и у Палибиной. У Одоевского Лист сыграл à livre ouvert несколько номеров «Руслана» с собственноручной, никому еще не известной моей партитуры, сохранив все ноты, ко всеобщему нашему удивлению. [По воспоминаниям А. Н. Серова это было у гр. М. Ю. Виельгорского.] Обращение и приемы Листа не могли не поразить меня странным образом, ибо я тогда не был еще в Париже и юную Францию знал только понаслышке. Кроме очень длинных волос, в обращении он иногда прибегал к сладкоразнеженному тону (mignаrdisе), по временам в его обращении проявлялась надменная самоуверенность (arrogance). Впрочем, несмотря на некоторый тон покровительства, в обществах, особенно между артистами и молодыми людьми, он был любезен, охотно принимал искреннее участие в общем веселии и не прочь был покутить с нами. Когда мы встречались в обществах, что случалось нередко, Лист всегда просил меня спеть ему один или два моих романса. Более всех других нравился ему «В крови горит». Он же, в свою очередь, играл для меня что-нибудь Chopin или модного Бетховена. Великим постом того же 1842 года я познакомился с семействами Табаровских и Серовых. Александр Николаевич Серов был в то время очень молодой человек, образованный (он учился в Училище правоведения) и очень хороший музыкант; он играл на фортепиане, несколько на виолончели, в особенности же бойко играл с листа.»
Писано не то дилетантом-артистом от "всей блестящей и модной музыки", не то одной из "модных барынь", бесконечных любительниц каких-нибудь Элиз "модного Бетховена". Понятно, что г-н Серов, будущий наш непримиримый вагнерьянец, "очень хороший музыкант". А вот интересно, он все-таки сильнее музыкально "очень хорошего" автора Грибоедовского вальса? Хотя ... помнится, "Гуммель играл его несравненно лучше и проще". Жаль вот, что Фильда-Тальберга так редко можно услышать в наших провинциях. Да и с г. Мейером хотелось бы познакомиться - поближе. А так - даже "очень мило". В особенности "Мазурки Chopin, его Nocturnes и этюды".
Многое ли мы, спустя полтора века, слушаем (я не говорю - знаем) из Серова, Гуммеля, Фильда, Тальберга, Мейера (кто такой?)
Имеются в виду музыканты-исполнители. Фильд, Тальберг, Мейер, Гуммель - были блестящими пианистами. К сожалению, тогда достижения технического прогресса не дозволяли сохранить музыку в записи. Поэтому мы их и не слушаем.
Серова мы слушаем гораздо чаще, чем нам кажется. Просто частенько не знаем, что это - его музыка.
Так что нельзя путать праведное с грешным. Серов пишет здесь о Листе, как об исполнителе, при чем исполнителе весьма посредственном. Я не сомневаюсь, учитывая темперамент Листа, что "ХТК" он играл недостаточно классично, но тем не менее, в других источниках встречаетмся упоминание о том, что Лист как раз грешил излишней беглостью в игре, что его манера давала возможность услышать, какой он у нас красивый и умный, и способный, и беглорукий (беглопальций?) - но только не раскрыть истинное содержание произведения.
Рецензия Серова отнюдь не напоминает писание "одной из "модных барынь".
Она вполне отражает истинную манеру игры Листа, о которой свидетельствовали многие его современники. Что же касается исполнения Шопена à la française, так это было именно то, от чего Шопена неизменно начинало тошнить.
Итак, вывод. Серов пишет о Листе, как об исполнителе. Мы его сегодня знаем, как композитора. Поэтому нельзя говорить, что вот, мол, мы Гуммеля не знаем. Через 100 лет то же будут говорить о Евгении Кисине. Это все - для узкого круга специалистов и адептов. А вот композиторские достоинства Листа на фоне его современников, за исключением отдельных удачных произведений, оставляют желать лучшего.
Если бы Серов... Дражайшая Арина Родионовна. Это не Серов о Листе, а русский гений музыки Глинка в своих оригинальнейших "Записках" - о венгерском гении фортепиано или, если угодно, просто Музыки.
Если бы Серов... Дражайшая Арина Родионовна. Это не Серов о Листе, а русский гений музыки Глинка в своих оригинальнейших "Записках" - о венгерском гении фортепиано или, если угодно, просто Музыки.
Это, вообще-то, была я. Pardon, видать читала диагонально. Но, честно говоря, увидя фразу "Меня, отказавшегося от света со времени разрыва моего с женою, т. е. с ноября 1839 года, снова вытащили на люди" - сразу подумала о Глинке.
Отправлено: 05.10.07 12:46. Заголовок: из С.Булгакова "Моцарт и Сальери":
«Эта пушкинская драма, принадлежащая к числу высочайших достижений мирового искусства и напряженнейших пушкинских вдохновений, благодаря своей глубине и беспримерной краткости всегда остается несколько загадочной. Хочется снова и снова всматриваться в эту жуткую и темную глубину первозданного естества человеческого. Пушкинская пьеса, вмещающаяся на нескольких страничках и состоящая всего из двух сцен, есть воистину трагедия, в которой обнажаются предельные грани человеческого духа. Отсюда и ее торжественная серьезность, и религиозная проникновенность. Перечитывая и передумывая ее, проникаешься новым восторгом и суеверным почти удивлением перед этим чудом пушкинского творчества, которому так многое открыто в его вдохновениях. Моцарт и Сальери есть, очевидно, трагедия, но о чем? Как ни странно, но доселе остается не раскрыт этот творческий замысел, эстетическая и общественная критика в смущении стоит перед этим шедевром и колеблется, о чем же идет здесь речь: о соотношении ли гения и таланта, о природе ли творчества вообще, о прихотливости вдохновения и под. <<1>>. Бесспорно лишь одно, что в пьесе Пушкина мы имеем не историческую драму, основанную на темном биографическом эпизоде, но символическую трагедию; Пушкин воспользовался фигурами двух композиторов, чтобы воплотить в них образы, теснившиеся в его творческом сознании. Истинная же тема его трагедии не музыка, не искусство и даже не творчество, но сама жизнь творцов и притом не Моцарта или Сальери, но Моцарта и Сальери. Художественному анализу здесь подвергается само это таинственное, вечное, «на небесах написанное». И, соединяющее друзей неразрывным союзом и придающее ему исключительную взаимную значительность, это загадочное и чудесное двуединство дружбы, осуществляемая ею двуипостасность. Словом, "Моцарт и Сальери" есть трагедия о дружбе, нарочитое же ее имя – " Зависть", как первоначально и назвал было ее Пушкин. Ему же приписывается и чрезвычайно важное, хотя и шуточное, замечание, что "зависть – сестра соревнования, стало быть, хорошего роду". Пушкину, очевидно, было ясно, что зависть находится в каком-то положительном отношении к соревнованию, т. е. общей ревности или любви, рождается из какой-то общности и есть одна из модальностей таинственного "И" дружбы, соединяющего людей роковым образом, как это было с Моцартом и Сальери.»
Забавно, как говорится, Александру Сергеевичу были в "Моцарте и Сальери" более важны отношения коллег-друзей, а не его - Пушкина - отношение к (их) Музыке. Т.е. музыка - предлог, Моцарт и Сальери - прилагательные, Дружба - существительное, коварство и зависть - глаголы. Разумеется, это образно по-сути трагедии говоря. Проповедь-статья Булгакова глубока и верна, по-моему. В главном.
Забавно, как говорится, Александру Сергеевичу были в "Моцарте и Сальери" более важны отношения коллег-друзей, а не его - Пушкина - отношение к (их) Музыке. Т.е. музыка - предлог, Моцарт и Сальери - прилагательные, Дружба - существительное, коварство и зависть - глаголы. Разумеется, это образно по-сути трагедии говоря. Проповедь-статья Булгакова глубока и верна, по-моему. В главном.
Пушкина, как и многих деятельных людей, прежде всего, интересовала личность и ее роль в социуме. Поэтому так глубоко он копал, в самые дебри человеческих отношений забирался. Моцарт, безусловно, близок ему по духу, психологически. Кроме того, как и Пушкин в своей отрасли, Моцарт является полным абсолютом в своей. То есть , А. С. его личность, и ее взаимоотношения с миром, не могли не привлечь.
- участник сейчас на нашем союзе - участник вне нашего союза
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
И поп-музыка - тоже. 
- участник сейчас на нашем союзе