Пожелания: Заголовок темы должен кратко и понятно отражать её суть. Ваше имя не должно повторять уже зарегистрированные имена »»». Оскорбления в нашем союзе неприемлемы.
Чтобы разобраться в задачах и структуре Форума, прочтите прежде всего темы:
а теперь сделайте то же, что я предлагал сделать с Полетикой (будь она не ладна, старая перечница-плевательница!): посмотрите внмательно на левую - Lacrimosa - половину её лица, прикрыв бумажкой правую, а потом на правую - MALVINA ...
лично у меня этот (детски-боязливый) портрет не вызывает ...
Отправлено: 06.02.08 23:52. Заголовок: так и есть. Но у неё..
так и есть. Но у неё было несколько ассимметричное лицо. Это из-за бровей. Одна бровь была страдальчески изогнута (страдальческий излом). При такой матушке, какая была у девочек Гончаровых, будешь боязливой... Кстати, тот портрет Александрины, схожий с её матушкой, говорит о том, в какой нужде она содержала девочек. Может, у них было одно платье на двоих? И Одни кружева (жабо)? И один головной убор? Ходили же девушки на балы в рваных туфлях...
Сообщение: 1367
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
3
Отправлено: 09.02.08 02:19. Заголовок: marta пишет: Но у н..
marta пишет:
цитата:
Но у неё было несколько ассимметричное лицо.
У всех людей ассиметричные лица. У одних больше, у других меньше. И тело ассиметрично, И ноги разного размера. Это известный факт: пока человек жив – он ассиметричен. Симметричны – покойники.
Арина Родионовна
постоянный участник
Сообщение: 1368
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
3
Отправлено: 09.02.08 02:20. Заголовок: marta пишет: Вам по..
«Страсти любовного треугольника. Правду об отношениях поэта, его жены и Дантеса рассказали письма.
В русской пушкинистике - сенсация. Ею стала книга итальянки Сирены Витале "Пуговица Пушкина". Семь лет понадобилось, чтобы книга, которая увидела свет в Италии еще в 1995 году, была наконец переведена и издана в России. Сначала о странном названии. Оно родилось благодаря воспоминаниям современника Пушкина, некоего Колмакова. Увидев однажды Пушкина на Невском проспекте, тот обнаружил отсутствие одной пуговицы на хлястике бекеши поэта. Вернувшись домой, Колмаков записал в своем дневнике: "Я не погрешу перед потомством, если скажу, что за Пушкиным не было ухода", намекая на нелюбовь к поэту его жены Натальи". Этот случай Сирена Витале приводит в своей книге как образец поверхностных выводов - забота о пуговице Пушкина лежала вовсе не на его жене - светской красавице-аристократке, а на домашней прислуге. Эпизод с пуговицей становится камертоном всей книги, в которой Витале впервые воссоздает подлинную историю взаимоотношений между Пушкиным, Дантесом, женой Пушкина Натальей Николаевной и приемным отцом Жоржа бароном Геккереном. Подлинность стала возможной благодаря полученным от потомков Дантеса его двадцати пяти писем к приемному отцу. Он написал их в страшные месяцы перед последней дуэлью Пушкина. Разумеется, научный мир знал об их существовании, но до Витале никому из пушкинистов не удалось подобрать ключи к сердцу владельцев семейного архива Дантесов- Геккеренов. Итак, что же мы узнаем из признаний Жоржа своему приемному отцу? Что не было никакого масонского заговора против Пушкина, не было интриг царского двора против поэта, не было ровным счетом ничего кроме любовной драмы. Наталья Николаевна влюбилась в Жоржа с силой первого любовного чувства, ведь мужу она была отдана по велению маменьки. Родив Пушкину детей, будучи вновь беременной, она страстно увлеклась молодым французом и, не скрывая своего чувства, отказала ему только в одном - в близости, ссылаясь на супружеский долг. Вот что пишет Дантес барону Геккерену в письме от 6 марта 1836 года: "Она оказалась гораздо сильнее меня. Более двадцати раз просила пожалеть ее, ее детей, ее будущее, и в эти мгновения была так прекрасна, что ее можно было принять за ангела с небес... и она осталась чиста и может ходить с высоко поднятой головой". В письмах Дантеса больше страсти, чем цинизма, больше порыва и искренности, чем расчета и выгоды. Он влюбился, ему ответили тем же, и, уязвленный ревностью муж, решил расквитаться со счастливым соперником. Хотя бы за то, что тот был любим. Несчастье России только лишь в том, что этим мужем оказался ее величайший поэт Александр Сергеевич Пушкин. Комментируя эти простые истины, Сирена Витале пишет что Дантес в российском национальном сознании стал демоном смерти, вечным убийцей гения. Понимая русскую скорбь, автор осторожно наводит на такую мысль: Дантес был тем, кем был: молодым и модным остроумцем, дерзким шалопаем, заносчивым французом, влюбленным человеком, наконец. Но только не тем исчадием ада, портрет которого создали наши записные пушкинисты... ...И все-таки книга, скорее всего, говорит нам горькую правду о том, что основанием для трагедии стала самая обыкновенная история, сплошь и рядом встречающаяся в жизни, - банальный любовный треугольник. Анатолий КОРОЛЕВ, обозреватель РИА "Новости"»
Арина Родионовна
постоянный участник
Сообщение: 1393
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
3
Забабурова о Е.Н.Карамзиной: «...Карамзина говорила ей, что женщина, жалующаяся на своего мужа, уже ему неверна. Она не выносила мало-мальски вольных шуток и как-то выставила Жуковского из-за праздничного стола за не совсем пристойный анекдот. Какой увидел ее Пушкин после семилетней разлуки? Ей было 47 лет, год назад она овдовела и очень тяжело переживала эту потерю. Ей приходилось одной управляться с многочисленных семейством: кроме старшей приемной дочери Софьи и двадцатилетней Екатерины, у ней было еще четверо малолетних детей - Андрей 13 лет, Александр 12 лет, Владимир 8 лет и шестилетняя Лиза. Жить приходилось очень скромно, только на вдовью пенсию. Екатерина Андреевна сама шила рубашки для детей, обеды подавались самые непритязательные, вилки на столе были железные, а Сонюшка Карамзина бегала по Петербургу, собирая новости, в стоптанных рваных башмаках... ...Как известно, в 1830-е годы Пушкин был очень близок к салону Карамзиных, где была принята и Наталья Николаевна. Роль Карамзиных в преддуэльной истории обычно оценивается исследователями двойственно. С одной стороны, все Карамзины продолжали оставаться друзьями поэта, с другой стороны, здесь охотно подхватывали клевету и сплетни, рождавшиеся в великосветских салонах, здесь охотно принимали Дантеса и посмеивались над ревностью поэта. Однако оставим все это на совести Софьи Карамзиной. Стоит внимательно прочесть переписку Карамзиных 1836-1837 г. г., чтобы убедиться, что Екатерина Андреевна была очень далека от великосветских интриг, хотя и не умела им воспрепятствовать. Ее письмо сыну Андрею о смерти Пушкина, написанное, вопреки обыкновению, не по-французски, а по-русски, исполнено неподдельного горя: "Милый Андрюша, пишу к тебе с глазами, наполненными слез, а сердце и душа тоскою и горестию; закатилась звезда светлая, Россия потеряла Пушкина! Он дрался в середу на дуэли с Дантезом, и он прострелил его насквозь; Пушкин бессмертный жил два дни, а вчерась, в пятницу, отлетел от нас; я имела горькую сладость проститься с ним в четверьг; он сам этого пожелал. Ты можешь вообразить мои чувства в эту минуту, особливо, когда узнаешь, что Арнд с первой минуты сказал, что никакой надежды нет! Он протянул мне руку, я ее пожала, и он мне также, и потом махнул, чтобы я вышла. Я, уходя, осенила его издали крестом, он опять мне протянул руку и сказал тихо: "перекрестите еще", тогда я опять, пожавши еще раз его руку, я уже его перекрестила, прикладывая пальцы на лоб, и приложила руку к щеке: он ее тихонько поцеловал и опять махнул. Он был бледен как полотно, но очень хорош: спокойствие выражалось на его прекрасном лице. Других подробностей не хочу писать, отчего и почему это великое несщастие случилось: они мне противны; Сонюшка тебе их опишет".» http://www.relga.rsu.ru/n42/cult42.htm
Витале С. ПУГОВИЦА ПУШКИНА / Пер. с англ. Е.М. Емельяновой. — Калининград: Янтарный сказ, 2001. — 420 с. — 10 000 экз. Явление этой книги вызывает неизбежные вопросы. При этом нет никакой необходимости сейчас как-то оценивать этот труд, вышедший по-итальянски еще в 1995 г. В такой оценке историко-публицистическая книга профессора Серены Витале, право же, не нуждается: нынче она издана уже на двенадцати языках и стала одной из самых читаемых и почитаемых книг иностранной пушкинистики. Она способствовала повышению интереса к Пушкину (через историю последней пушкинской дуэли) в Европе, заинтересовав при этом самый широкий круг читателей. В России еще в 1995 г. (в № 9 “Звезды”) были опубликованы те документы, которые составили основную “изюминку” книги: письма Жоржа Дантеса к барону Геккерну, отысканные госпожой Витале в семейном архиве Дантесов. О том, что эти письма существуют и что в них содержатся неизвестные сведения о “дуэльной истории”, было известно давно: еще в 1930-е гг. Анри Труайя привел (а М.А. Цявловский перевел) два небольших фрагмента из них. Но доселе исследователям оставалось только “облизываться” и “питать надежды” на то, что их допустят к полному корпусу этих писем. Этим “надеждам” посвящались подчас целые книги (см., напр.: Ласкин С. Вокруг дуэли: Документальная повесть. СПб., 1993). Вообще материалы такого рода и такого объема просто так не приходят и обнаруживаются не чаще раза в полустолетие (предшествующая знаменитая “тагильская находка”: семейная переписка Карамзиных, обнаруженная в 1954 г.). Так что и в этом отношении труд С. Витале трудно переоценить. Вопрос в другом. Книга “Пуговица Пушкина” предназначена для европейских читателей, не так основательно знающих русскую словесность вообще и трагедию гибели Пушкина в частности. В России, где, как подметила С. Витале, “убийство Поэта приравнивается к Богоубийству”, массовыми тиражами издавалась и переиздавалась классическая монография П.Е. Щеголева “Дуэль и смерть Пушкина”. А сколько популярных повествований об этом предмете — имя же им легион, а иные даже и неплохи, например, книга Я. Гордина “Право на поединок: Роман в документах и рассуждениях” (Л., 1989). А сколько версий и “уточнений” было внесено, сколько создано на этом фоне “открытий” о сестрах Гончаровых: Натали, Екатерине и Александрине, о “красных кавалергардах” и об Идалии Полетике, о “масонах”, организовавших “кровавый заговор” вокруг Пушкина, и еще о множестве ужасных вещей... Стоило ли в этой ситуации переводить полностью “итальянский взгляд на русскую трагедию”? Для собственно научных нужд, в сущности, можно было удовлетвориться простой публикацией сенсационных писем. Помимо всего прочего, калининградские создатели русской версии книги допустили немалый просчет: книга итальянского русиста, написанная на итальянском языке, переведена с английского. Причина понятна: в Калининграде просто не нашлось толкового переводчика с итальянского. Но это уже, как говорится, трудности издателей. Меня в данном случае занимает другой, более общий вопрос. Книге предпосланы два эпиграфа. Один из Марины Цветаевой (о критике, который одновременно “следователь и любящий”), другой — из Анны Ахматовой. С. Витале приводит целиком ахматовское предисловие к работе “Гибель Пушкина”: несмотря на то, “что тема семейной трагедии Пушкина не должна обсуждаться”, поэт обратилась к ней потому, “что по этому поводу написано столько грубой и злой неправды”, а “вновь появившиеся документы” позволят “уничтожить эту неправду”... Эпиграфы знаменательны и открывают существенные пружины, заставившие автора взяться за эту тему. Как это ни кажется странным, но в последние годы тему последней дуэли и семейной трагедии Пушкина “оккупировали” женщины. Именно женщинам принадлежат наиболее яркие и существенные работы последних десятилетий: книга С.Л. Абрамович о предыстории дуэли, выдержавшая четыре издания, статьи Э.Г. Герштейн (назову хотя бы последнюю, существенно уточнившую разыскания Абрамович: К истории смертельной дуэли Пушкина // Лица. М.; СПб., 1995. Вып. 6), ряд “академических” заметок Р.В. Иезуитовой, Я.Л. Левкович, А. Глассе... Теперь вот книга С. Витале. Мужчины, в лучшем случае, выступают как популяризаторы и “обобщатели” — в роли последнего к пушкинскому юбилею выступил известный историк Смутного времени Р.Г. Скрынников, выпустивший книгу “Дуэль Пушкина”. Кажется, что “засилие женщин” в этой теме далеко не случайно. Предыстория последней дуэли Пушкина — самая изученная и документированная “семейная история” в русской культуре. Периодически возникающие попытки обнаружить в ней какой-то “заговор” с участием Николая I или его приближенных “масонов” странным образом не превращают эту историю из “семейной” в “политическую”. Весь антураж “семейственности” здесь налицо: поэт — отец четверых детей, запутавшийся в долгах и безденежье; его красавица-жена, не очень опытная светская кокетка; соперник поэта — красавец-француз, кавалергард, гроза женщин... Как тут уйти от “семейственности”, если множество шедевров мировой литературы представили целый ряд подобных сюжетов? Общую и совершенно правильную оценку роковой дуэли и ее участникам дал уже М.Ю. Лермонтов в со школы знакомом стихотворении. “Поэт — невольник чести” и светский хлыщ, заброшенный в Россию “на ловлю счастья и чинов”. На этой трагической основе была соткана большая и прочная ткань в виде монографии помянутого Щеголева: в ней оказалась систематизирована основа событий, прошита их канва, намечен основной рисунок. За почти столетнее существование эта книга практически не устарела. Теперь осталось по этой, сотканной и скроенной уже, ткани вышить соответствующие орнаментальные узоры. А с такими делами, естественно, женщины во все времена справлялись лучше мужчин. В самом деле — лучше. Женщины, например, привыкли избегать окончательных оценок и “приговоров”, понимая, что в “семейственных” делах такие “приговоры” совершенно невозможны. Собрался, например, П.Е. Щеголев окончательно определить автора того “диплома рогоносца”, который был послан Пушкину и стал катализатором всей дальнейшей трагедии. Определить, ткнуть пальцем и, соответственно, возгласить: вот он, “всей крови заводчик”! Будучи в приятельских отношениях с экспертом-почерковедом А.А. Скальковым, Щеголев (по свидетельству М.А. Цявловского) попросил того произвести соответствующую экспертизу почерка автора “диплома” — и письма князя П.В. Долгорукова (на него указывала молва). Криминалист исследование провел. В третьем издании книги Щеголева были напечатаны его результаты с приведением соответствующих факсимиле. Судебная экспертиза признала, что почерк на пасквилях принадлежал Долгорукову. Результаты эти, впрочем, никого не убедили. Впоследствии те же женщины (К.П. Богаевская, С.Л. Абрамович, Э.Г. Герштейн) привлекли новых экспертов, которые решительно отвергли выводы Скалькова... Так что пока неясно, кто “всей крови заводчик”; С. Витале в разных местах своей книги называет не менее десятка различных имен. Мужское вмешательство, между прочим, часто бывает некстати. Попытался, например, Ю.М. Лотман в замечательном отклике на первое издание книги С.Л. Абрамович расставить все точки над “i”. В частности, он без околичностей указал на то, что старый посланник Геккерн был педераст и именно по этой причине покровительствовал Дантесу, находясь с ним в нетрадиционной сексуальной связи. Указание на это обстоятельство, соотнесенное с конкретными страницами преддуэльной интриги, позволило Ю.М. Лотману непротиворечиво объяснить многие “загадки” этой истории. Женщины тихо игнорировали подобные наблюдения. Ни С.Л. Абрамович, переиздавая свою книгу, ни Э.Г. Герштейн, составляя на нее “критические заметки”, ни даже С. Витале, нашедшая письма Дантеса к Геккерну, подтверждающие это “некрасивое” обстоятельство, не ухватились за этот факт. С. Витале доказывает даже, что в любви к жене Пушкина Дантес был вполне искренен. То бишь беззаветно любил: и Геккерна, и Натали, и потом Екатерину. Одно слово — француз. Там, где мужчины ищут масонов и заговор “извне”, там женщины пробуют разобраться, исходя из внутренних, семейных резервов. Очень удобно, если при этом не делать окончательных выводов. С. Витале, к примеру, заметила “больное место” современного русского пушкиноведения: его представители “очень часто не знают французского, который был вторым, а иногда и первым языком пушкинской эпохи”. Что правда, то правда, — здесь помощь знатоков французского действительно могла бы стать неоценимой. Вот С. Витале посвящает специальную главу своей книги “вычеркнутым строчкам” из черновика письма Пушкина к Геккерну, дошедшего до нас в поврежденном виде. Восстановить бы утраченные французские фразы! И автор “Пуговицы Пушкина” “с линейкой в руке”, на протяжении двух десятков страниц предлагает различные варианты. Поскольку подстрочный перевод этих вариантов отсутствует, то для русского читателя эти поиски мало что говорят. Наконец, найден более или менее подходящий — и С. Витале испускает вздох облегчения: “Уже утомленные и не склонные к продолжению наших изысканий, остановимся на этом последнем варианте реконструкции, — хотя построение хрупко, как карточный домик, и произвольно, как побег в неизвестность...” (с. 252). Тогда к чему нужно было всё это “построение”? И то, что женщины вновь и вновь защищают “семейственную” основу затейливой дуэльной истории, не дозволяя вводить в нее извне всяческих “масонов”, — в конечном счете оказывается справедливым. В “перестроечные” времена в одной из центральных газет появилась, к примеру, большая статья В. Кожинова, в которой он пытался доказать наличие этого “масонского” заговора вокруг Пушкина. В качестве доказательства было привлечено известное письмо Пушкина к графу А.Х. Бенкендорфу от 21 ноября 1836 г. — Кожинов интерпретировал его как письмо не к Бенкендорфу, а к графу К.В. Нессельроде: ведь в пушкинском обращении (“Monsieur le comte!”) не указано, какой именно “граф”! При таком истолковании возникал ряд неувязок, — зато возникал и повод обвинить “масонов”, “заговор” которых конструировался из содержания того же письма... Нет, женская мифология сконструирована изящнее. Из книги С.Л. Абрамович восставал облик Пушкина, загнанного в угол житейскими неурядицами и материальными затруднениями, человека, которому в последние месяцы жизни очень “не везло”. Из “критических заметок” Э.Г. Герштейн — облик Пушкина, страдавшего от пустых светских сплетен и подавленного этими сплетнями. С. Витале уверенно выстраивает новый “миф”, обнаруживающийся уже в заглавии. Что такое — “пуговица Пушкина”? Несколькими мемуаристами была замечена показательная деталь: когда Пушкин гулял в последние месяцы жизни по Невскому проспекту, на его бекеше, сзади, не было одной пуговицы... Что это, как не символ? Живет человек в женском окружении (сразу три сестры Гончаровы — в его квартире!) — а заметить отсутствие пуговицы некому. “Неухоженный” Пушкин. На фоне этой “неухоженности” по-иному предстают и известные персонажи “преддуэльной” истории. В отношении Натали итальянский профессор возвращается к “цветаевской” традиции: юная, не искушенная в семейных заботах красавица, попавшая в “большой свет”. И у Серены Витале это не более чем “женщинка”, “кружевная душа”. Но — “при всем желании мы не можем обвинять, ненавидеть или презирать Натали за то, что она не смогла соответствовать требуемому образцу, этому поэтическому, никогда реально не существовавшему образцу” (с. 66). И Дантес — никакой не прирожденный “убийца”. Просто красивый молодой человек, не умный, но веселый и добродушный, экспансивный и беззаботный, немножко циник, немножко “дамский угодник” и танцор — иностранец, “подобный сотням беглецов”... Он даже не очень понимал собственную роль в происходящей истории, — во всяком случае, об этом красноречиво свидетельствуют его невыдуманные письма. И даже автор злополучного “пасквиля” — так ли уж важно, в конце концов, кто именно взял на себя роль персонифицированного “выразителя” светской сплетни? Он просто конкретизировал в составленном им “дипломе рогоносца” то “отсутствие воздуха”, убившее Пушкина, о котором писал А. Блок. И неважно даже, были ли у “пасквилянта” какие-то реальные основания для того, чтобы называть Пушкина “рогоносцем”. Сейчас, кажется, более важно, что в этой истории — как она изложена в “Пуговице Пушкина” — не остается, слава Богу, места для поисков каких-то иных “заговоров”, кроме того, который был. В этом, как кажется, главное значение книги Серены Витале. В.А. Кошелев
кто бы нам - с книгой в руках - "теорию" Витале кратко изложил?
выходите на "СОДЕРЖАНИЕ" и далее - сюда: «25. Кавалергардский полк от Николая I до Николая II Часть I - С.Ф.Апраксин, Р.Е.Гринвальд, И.А. Фитингоф, С.И. Мальцов, А.Ф. Львов Часть II - Е.П. Дантес, барон де Геккерен, Н.С. Мартынов»
- участник сейчас на нашем союзе - участник вне нашего союза
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на нашем союзе