Пожелания: Заголовок темы должен кратко и понятно отражать её суть. Ваше имя не должно повторять уже зарегистрированные имена »»». Оскорбления в нашем союзе неприемлемы.
Чтобы разобраться в задачах и структуре Форума, прочтите прежде всего темы:
Отправлено: 24.09.07 03:19. Заголовок: Литература о Пушкине
Был вчера в "Пушкинисте" (книжный магазин на Чеховской). Книг о Пушкине превеликое изобилие. Предлагаю создать постепенно максимально полный перечень книг, о (около) Пушкине, дабы было это в одном месте, а не разбросано, как у нас это сейчас, по отдельным сообщениям продвинутых знатоков темы.
Сообщение: 332
Зарегистрирован: 24.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 24.09.07 12:15. Заголовок: Re:
Гений! Начинаем! П.В. Анненков "Материалы для биографии А.С.Пушкина", "Современник", Москва, 1984г. "Последний год жизни Пушкина", составитель В.В. Кунин, Москва, Из-во "Правда", 1989 г. В.М. Фридкин "Пропавший дневник Пушкина", "Знание", Москва, 1987г. Анри Труайя "Александр Пушкин", "Эксмо", Москва, "Вита Нова", Санкт-Петербург, 2006 Юрий Тынянов "Пушкин" "Художественная литература", Москва, 1987г. Т.Г. Цявловская "Рисунки Пушкина", "Искусство", Москва, 1987г. Кощиенко "Эпиграфы в творчестве Пушкина" "Дорн" Санкт-Петербург, 2004 "Пушкин. Англия и Ирландия", составитель Ю.Г.Фридштейн, "Рудомино", Москва, 1999г. "Пушкин и Италия", составитель В.Т.Данченко, "Рудомино", Москва, 1999г. "Пушкин и Франция", составитель В.Т.Данченко, "Рудомино", Москва, 1999г. В.Ф.Миронов "Все дуэли Пушкина", "Первый печатный двор", Москва, 1999г.
Сверчок, я понимаю, что это такой сумбур вместо музыки. Но просто я походя внесла, что видела, безо всякого порядку, как говорит одна моя подруга. Вам, наверное, придётся с этим повозиться, форматируя. Но лучше же, когда оно есть, чем, когда нет. Вот три книжки, изданные "Рудомино", в некотором роде уникальны. У них есть ещё одна, я потом внесу, ща недосуг по полкам шариться, извините.
...я понимаю, что это такой сумбур вместо музыки. Но просто я походя внесла, что видела...
А вот еще - в общий "компот": Наум Синдаловский. Пушкинский круг. Легенды и мифы. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. - 348 с. (с илл.) [Пролистал в книжной лавке парную к ней "Призраки Северной столицы" (М.: ЗАО Центрполиграф, 2007, 272 с.). Пожалел денег.]
Из введения: "В основу положена вторая часть старой книги о Вольном обществе любителей российской словесности («Ученая республика»); по этой второй части названа и вся книга — «Ученая республика» (так Вольное общество называли сами «соревнователи»). «Ученая республика» составляет как бы третью часть «Очерков декабристской литературы» (Публицистика. Проза. Критика. ГИХЛ, М., 1953; Поэзия. ГИХЛ, М—Л., 1961). Автор вынужден обращаться к «Очеркам» и, напоминать об отдельных фактах, известных по ранее опубликованным работам. «Ученая республика» имеет самое непосредственное отношение к истории декабристской литературы и декабристского общественного движения. Закономерно поэтому, что в некоторых разделах книги используется прежде накопленный материал. В целом на Вольное общество любителей российской словесности следует смотреть как на одну из первых организаций передовых писателей России. Деятельность этого общества проходила под знаком борьбы за декабристско-пушкинское направление в литературе. В работах Вольного общества широко представлены также научные интересы того времени. «Ученая республика» практически утверждала союз политики, поэзии и науки. Гражданские настроения в «ученой республике» господствуют. Декабристы и Пушкин были родоначальниками всего, что связано было в начале XIX века с прогрессивной мыслью, с мотивами высокого патриотизма, борьбы за благо родной страны." Скрытый текст
« 12 апреля, т. е. ровно через 10 дней после отсылки письма, в ко-тором говорилось о существовании масонских лож и какого-то тайного общества, или «подозрительного союза», о Пушкине и лицейских питомцах, сочиняющих эпиграммы «на двуглавого орла», Каразин был приглашен к гр. Кочубею. В бумагах имеется записка следующего содержания: «Его сиятельство граф Виктор Павлович просит Василия Назарьевича пожаловать к нему сего дня после обеда в восемь часов. 12 апреля 1820 года». О состояв-шемся разговоре вечером 12 апреля мы ничего не знаем, но как об этом свидетельствует автограф Каразина, сделанный на обороте пригласительной записки, Кочубей к этому времени уже доложил Александру I о сведениях, собранных Каразиным. Что касается рассуждений и предложений Каразина об усовершенствовании го-сударственной системы правления, то эта сторона вопроса не за-интересовала императора, все внимание которого было приковано к сообщению об эпиграммах и Пушкине.
«Эту записку надобно сохранить. Она будет для меня, — признавался Каразин, — памятником разговора с графом. Я написал еще бумагу, которой черное находится в моей (дн<евной>) записке № I—VIII со страницы 3-й начиная. Следствием ее и доклад о ней государю (как видно, что-то он сказал только, что гово-рил с г<осударем> о сем предмете) было желание его величества удостовериться в том, что упомянутая в примечании (на стр. 9) д<невной> з<аписки> эпиграмма точно была писана... что она не мое изобретение!.. (кажется, сия последняя мысль скрывалась в поручении, которое граф мне задал и от которого я попросил увольнения, достать эпиграмму или карикатуру на бу-маге). Боже мой!.. Почти невероятно! Как! Печальная и правед-ная картина о положении государства только и произвела!.. Лучше их совсем оставить: да идут во страшение судьбе их ожи-дающей; и думать только о спасении своего семейства во время грозно».43 Каразин был разочарован, узнав, что беседа о нем гр. Кочубея с Александром I свелась к обсуждению пушкинских эпиграмм. Каразин лицемерно возмущается. Но донос на Пуш-кина и его друзей сделал свое дело. Кочубей поручил Каразину доставить списки эпиграмм, несмотря на его просьбу «уво-лить». Между тем судьба Пушкина была решена. H. M. Карам-зин 19 апреля 1820 года предупреждал И. И. Дмитриева, что «над здешним поэтом Пушкиным, если не туча, то по крайней мере // С 140 облако, и громоносное. Служа под знаменем либерализма, он напи-сал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властителей и проч., и проч.44 Это узнала полиция... Опасаются следствий. Хотя я уже давно, истощив все способы образумить эту беспутную голову, предал несчастного Року и Немезиде, однако ж из жалости к таланту замолвил слово, взяв с него обещание уняться. Не знаю, что будет». В середине апреля друзья Пушкина «опасались след-ствия», но о поступившем доносе, в частности о беседах Каразина с Кочубеем, они могли знать месяцем раньше от Глинки, который в это время служил чиновником особых поручений при Милорадовиче...
В сентябрьском номере «Сына отечества», вслед за эпилогом поэмы «Руслан и Людмила» с пометкой автора «26 июня 1820 года. Кавказ»,50 следовало послание Глинки к Пушкину:
Судьбы и времени седого Не бойся, молодой певец! Следы исчезнут поколений, Но жив талант, бессмертен гений!..
Оно придало протесту «ученой республики» против ссылки Пушкина явно демонстративный характер. Напуганный гр. Арак-чеев в октябре 1820 года уведомлял Александра I, что напрасно дозволяют печатать стихи Пушкина «с означением из Кавказа, видно, для того, чтобы известить об нем подобных его сотовари-щей и друзей». «Сотоварищи» же не пропускали случая, чтобы не напомнить о ссыльном Пушкине. Пушкин высоко оценил поступок Глинки, организованную им защиту в «ученой республике» и в ответном стихотворении назвал его «великодушным гражданином».
Когда средь оргий жизни шумной Меня постигнул остракизм, Увидел я толпы безумной Презренный, робкий эгоизм. Без слез оставил я с досадой Венки пиров и блеск Афин, Но голос твой мне был отрадой, Великодушный гражданин! Пускай судьба определила Гоненья грозные мне вновь, Пускай мне дружба изменила, Как изменяла мне любовь. В моем изгнаньи позабуду Несправедливость их обид: Они ничтожны — если буду Тобой оправдан, Аристид.
Посылая брату эти стихи, Пушкин писал: «Покажи их Глинке, обними его за меня и скажи, что он все-таки почтеннейший человек здешнего мира». Каразин 4 июня не мог учесть стихотворений Глинки и Кры-лова, появившихся в печати через несколько месяцев после уда-ления Пушкина из Петербурга, в донос попало стихотворение Кю-хельбекера, затем следовали ссылки на стихотворения Баратын-ского и Пушкина. Процитировав из «Невского зрителя» (1820, № 4, стр. 66—67) послание Пушкина к Кюхельбекеру:
Прости! где б ни был я: в огне ли смертной битвы, При мирных ли брегах родимого ручья, Святому братству верен я!
Каразин замечал: «Сия пьеса, чтобы отвратить внимание цензуры, подписана якобы 9 июня 1817 года. Нравственность этого свя-того братства и союза (о котором я предварял) вы из-волите увидеть из других номеров, при сем приложенных, как-то: из «Благонамеренного», стр. 142, в пьесе Баратынского «Проща-ние»; из «Невского зрителя», книжка III, стр. 56, «Послание»; книжка IV, стр. 63, «К прелестнице». Баратынский описывал «судьбу отверженного брата»— судьбу унтер-офицера, оторван-ного от «круга своих друзей» и заброшенного в Нейшлотский полк, расположенный в глубине Финляндии.
И воды чуждые шумят у ног моих, И на ногах моих оковы.
Каразин не случайно обратил внимание Кочубея и на это стихотворение. Ведь изгнанник Баратынский тоже был членом «союза друзей»: 26 января 1820 года он принят в члены-кор-респонденты Вольного общества любителей российской словес-ности, 28 марта 1821 года переведен в действительные члены Общества,52 19 апреля 1820 года Баратынский присутствовал на собрании «ученой республики» и читал «Финляндию» и «Ма-дригал». Кюхельбекер в стихотворении «Поэты» назвал Бара-тынского в числе своих друзей: «О вы, мой Дельвиг, мой Евге-ний!». Этого было достаточно, чтобы имя Баратынского попало в политический донос. Каразин послание Баратынского поставил рядом с посланием Кюхельбекера и нашел в них одинаковое про-славление «святого братства». Два остальных стихотворения при-надлежали Пушкину. В апрельской книжке «Невского зрителя» (стр. 66—67) за литерами «А. П.» напечатано послание «Кюхель-бекеру» с пометкой «Лицей, 9 июня, 1817». Каразин имел основа-ние объяснять ссылку на лицей стремлением автора отвести по-дозрения цензуры и скрыть подлинную цель своего стихотворения. Строка из Жуковского «И им не разорвать венка», вошедшая в эпиграф к стихотворению «Поэты», в послании Пушкина ока-залась как бы переосмысленной с намеком на события 1820 года: «Итак, разорван он— наш братский верный круг!». Каразин уви-дел в стихах Пушкина приветствие «ученой республике»: «Пусть будут счастливы все, все твои друзья!». Цензурное разрешение IV книжки «Невского зрителя» помечено «апреля 19-го дня 1820 года». В этот же день H. M. Карамзин предупреждал И. И. Дмитриева, что над «Пушкиным если не туча, то по край-ней мере облако, и громоносное». Каразин воспринял лицейское стихотворение как ответ Кюхельбекеру. Отсюда приобретало осо- // С 145 бый смысл признание: «Делю с тобой последние мгновенья», а также заверение: «Святому братству верен я!». В той же апрельской книжке «Невского зрителя» почти рядом с посланием к Кюхельбекеру (на стр. 68—69) и под теми же самыми инициа-лами «А. П.» помещено стихотворение «К прелестнице». Обычно это стихотворение печатается в разделе «1818 г.», поскольку в «Стихотворениях Александра Пушкина» (1829, ч. I) оно датиро-вано 1818 годом. У нас нет никаких оснований не верить этой датировке. Между тем и это стихотворение попало в список сти-хотворений которыми «безумная молодежь» доказывает свое «не-уважение правительства». Ясно, что здесь произошло недоразуме-ние, но не лишенное некоторых оснований. Каразин догадывался, что за «А. П.» скрывается Александр Пушкин и воспринимал по-слание тоже как ответ Кюхельбекеру. В «Невском зрителе» посла-ние «К прелестнице» в отличие от послания к Кюхельбекеру появи-лось без сноски на 1818 год.
Посылая гр. Кочубею выписки из журналов, Каразин предупре-ждал: «Я хотел было доказать места в нескольких нумерах на-ших журналов, имеющие отношение к высылке Пушкина: дабы более уверить вас, сиятельнейший граф, что я не сказал ничего лишнего в бумаге моей 31 марта. Безумная эта молодежь хо-чет блеснуть своим неуважением правительства».
Следует заключить, что записка от 4 июня посылалась в под-тверждение более ранних доносов, в частности бумаги от 31 марта. Стихи из «Соревнователя» и «Невского зрителя» Каразин досы-лал, чтобы еще раз доказать «нравственность этого святого брат-ства и союза (о котором я предварял)», как в скобках заметил сам Каразин. О Пушкине и «святом братстве» Каразин предупреждал гр. Кочубея неоднократно, начиная с 1 марта, когда публично вы-ступил против республиканцев. И после 12 апреля Каразин не пре-кращал преследовать «священный союз друзей» и Пушкина. Об этом красноречиво свидетельствует не только донос от 4 июня, но и дневниковые записи Каразина в мае.
После удаления Пушкина из Петербурга в каразинском днев-нике появилась следующая запись:
«9 мая 1820 года в 11 часов пополудни. Запишу, и для чего же не записать: сегодня, сейчас, слышал я от А. Ф. Лабзина сле-дующую катрень, якобы соч<иненную> также Пушкиным.
Православный государь! Наших бед виновник. Полно, братцы!.. Он не царь — Много, что полковник.
Последнее полустишие кто-то иначе пересказывал. Смысл тот: «Плохой царь, но славный полковник». Не о сем ли сказывал мне гр. Вик. Пав. Кочубей, говоря по поводу моей ему бумаги: «Сказывают-де и подпись к портрету сочинена»».
Через несколько дней Каразин заносит в свой дневник: «20 мая 1820 года. Анекдот, достойный передачи в моих тетра-дях или по крайней мере в изустном объяснении графу В. П. Ка-кой-то 11-летний мальчик, обучающийся в Лицее, дома у себя, среди ласк матери, сказал ей: «Я бы, маменька, сказал вам что-то: только сделайте милость, не говорите папеньке». Мать настояла, удвоила ласки и, наконец, узнала от него, что в Лицее обычай злословить государя, называть его д<ураком> и т. д. и что между воспитанниками положено жесточайше наказывать того, кто выдаст этот образ мыслей или вообще все, что де-лается в Лицее. Это и прочее, слышанное мною от одного из почтеннейших людей Александра Ермоловича Мельгунова, о духе баловней».
Все это является неопровержимым доказательством вины Каразина в высылке Пушкина из Петербурга. Однако Каразин метил не только в Пушкина, но и в тайное общество, о существовании которого он догадывался, в ложу «Избранного Михаила» и в «ученую республику», распространявшую «дух вольности»...
Разойдясь с издателями («Полярной звезды», Дельвиг и Плетнев с декабря 1824 года начали издавать в противовес «Полярной звезде» свой альманах «Северные цветы». В недрах Вольного общества любителей российской словесности зародились два альманаха — «Полярная звезда» и «Северные цветы». «Северные цветы» должны были ослабить влияние «Полярной звезды». Это было ясно и для современников. В 1825 году в «Сыне отечества» объявление об издании «Полярной звезды» на 1825 г. сопровождалось такой информацией: «„Северные цветы", издание книгопродавца Сленина, вступает в непосредственное соперничество с „Полярною звездою". Предоставляя сему альманаху («Север-ные цветы», — В. Б.) благоприятное время выхода в свет, желаем ему еще благоприятнейшего успеха».Александр Бестужев в письме к Вяземскому от 20 сентября 1824 года значительно уточняет свой более ранний отзыв о Воейкове («пройдя змеиный рот Воейкова»). А. Ф, Воейков делал все возможное, чтобы поссорить Дельвига и Плетнева с издателями «Полярной звезды», он не гнушался при этом самыми низкопробными средствами. «Из копии письма нашего к Воейкову увидите Вы, — пишет Бестужев, — каков он человек; но если узнаете низкие пружины, заставляющие его действовать, то по-дивитесь и пуще ничтожной зависти и корысти человеческой.9 План „Северных цветов" им начертан и недаром, это уже и он сам говорит, но, чтобы подорвать нас, 'употребляет он все средства. Мутят нас через Льва с Пушкиным; перепечатывают стихи, назначенные в „Звезду" им и Козловым, научили Баратынского увезти тетрадь, проданную давно нам, будто нечаянно. Одним словом, делают из литературы какой-то толкучий рынок».
Дельвиг и Плетнев по-прежнему остаются действительными членами Вольного общества, но ведут свою линию. Вербуют из «соревнователей» авторов в свой альманах, стремятся с помощью Воейкова произвести раскол в «ученой республике», затмить «Полярную звезду». Наконец, они пытаются объявить литературную войну Бестужеву, противопоставить его критическим обозрениям свой обзор современной русской поэзии. Первая книжка «Северных цветов» открывалась программной статьей Плетнева «Письмо к графине С. И. С. о русских поэтах». В «Письме» Жу-ковский провозглашался «образцом всех наших новейших поэтов». Это был уже сознательный вызов Рылееву и Бестужеву. По словам Плетнева, Жуковский «первый поэт золотого века нашей словесности». Бестужев же в первом обзоре, высоко оценивая «Песнь во стане русских воинов», находил во многих произведениях Жуковского «германский колорит», мистицизм и туманность. Бестужев и Рылеев отказывались поэзию Жуковского счи-тают образцовой, наоборот, они предупреждали, что «мистицизм», «мечтательность, неопределенность и даже какая-то туманность» поэзии Жуковского «растлили многих и много зла наделали» (письмо Рылеева к Пушкину от 12 февраля 1825 года). Плетневский Пушкин — «игривый и разнообразный ум, эта живая и своенравная душа исполнена в то же время самых нежных, самых глубоких движений чувствительности». Бестужев в «Полярной звезде» в своем последнем обзоре подчеркивает в поэзии Пушкина «поэтический жар», «благородные порывы», «простоту величе-ственную», «глубокие страсти». Как будто критики говорят о раз-ных поэтах. Плетнев приветствует в поэзии все, что идет от Жуковского и Карамзина. Бестужев настойчиво пропагандирует гражданские чувствования и сильные человеческие страсти, он за поэ-зию самобытную и общественно значительную. О статье Плетнева Бестужев отзывался в не дошедшем до нас письме к Пушкину. Пушкин в письме к Рылееву от 25 января 1825 года соглашался с мнением Бестужева: «Согласен с Бестужевым во мнении о критической статье Плетнева». Мнение это было отрицательным. В письме к Вяземскому, написанном в тот же день, 25 января, Пушкин обронил свою оценку статьи Плетнева: "экой ералаш!"...
В. И. Туманский, человек «горячих чувств и пылкого ума», принимал самое непосредственное участие в делах «ученой республики». 10 мая 1823 года, т. е. за 12 дней до публичного собрания, в письме к С. Г. Туманской он с раздражением отзывался об А. Г. Родзянко, который распространил свою эпиграмму, направленную против Пушкина, и тем самым еще раз обратил внимание правительства на человека, который находится в «царской опале»: И все его права — иль два, иль три ноэля, / Гимн Занду на устах, в руке портрет Лувеля. «Во-первых, она противна, — писал В. И. Туманский об этой эпиграмме, — моему образу мыслей, во-вторых, обращение на людей, которых или совсем нет, или так мало, что скорей одобрять, нежели порицать их должно. Где взял любезный наш автор свои портреты? Они существуют только в воображении его, неприлично и неблагодарно нападать на людей, находящихся уже в опале царской и, кроме того, любезных отечеству своими дарованиями и несчастиями. Я говорю о неудачном намеке, который находится в сатире на Александра Пушкина». Вскоре после публичного собрания в доме Державина Туманский выехал из Петербурга на службу в канцелярию новороссийского губернатора М, С, Воронцова. В Одессе Туманский еще ближе сошелся с Пушкиным и как полномочный представитель «ученой республики» вел переговоры с Пушкиным о его участии в «Полярной звезде» и в «Соревнователе» на 1824 год. К. Ф. Рылеев писал 3 октября 1823 года в Одессу: «Милый Туманский, вижу, что прелестными пьесами нашего парнасского чудотворца „Полярная звезда" обязана тебе. Да не угасает же в тебе зато никогда чистый пламень поэзии, возженный твоею прелестною музою, которую ты так мило славишь под именем милой девы. Пусть пламень сей назло ничтожной и мелкой собратий Федорова чаще и чаще рождает в тебе истинное вдохновение и дразнит самолюбивое безвкусие старообрядцев нашей словесности». Особенно показательно, что Рылеев в этом письме называет Пушкина «консулом нашей Литературной республики». Важно, что на этом многолюдном собрании не был забыт Пушкин. «Пушкин — везде Пушкин», — признавался Бестужев. «Ученая республика», как и в 1821 году, вспомнила о ссыльном поэте, которому Александр I не разрешил приехать хотя бы на 2— 3 месяца к своим петербургским друзьям. В 1823 году Пушкин возбуждал ходатайство перед гр. К. В. Нессельроде об отпуске в Петербург, но ему не удалось «выкарабкаться» из Кишинева, так как император отказал в его просьбе. Гр. Нессельроде о решении Александра I сообщил генералу И. Н. Инзову в письме от 27 марта 1823 года. Приблизительно в то же время Пушкин написал небольшое стихотворение «На выпуск птички», в котором, между прочим, намекал петербургским друзьям, что неплохо бы «при светлом празднике весны» выпустить «птичку» на волю: На волю птичку выпускаю / При светлом празднике весны. Это стихотворение, появившееся за подписью «А. П.» в «Литературных листках» (приложение к «Северному архиву», 1823, ч. 7, № 15), за исключением последней строки, Пушкин включил в письмо к Н. И. Гнедичу, датированное 13 мая 1823 года. Пушкин рассчитывал на помощь петербургских друзей. Весной 1823 года «союз друзей» ждал возвращения Пушкина в Петербург хотя бы на короткое время. Нам, к сожалению, не удалось установить, какое стихотворение под названием «Прощание» читал Александр Бестужев 22 мая. П. Бартенев полагает, что в публичном заседании Вольного общества любителей российской словесности А. А. Бестужев читал стихотворение «К друзьям». Стихотворения «Прощание» «за то время, — замечает П. Бартенев,— мы не знаем у Пушкина и думаем, что „Прощанием" названы здесь стихи „К друзьям"» («Русский архив», 1866, № 8—9, стр. 1189, примечание). Несомненно только, что «ученая республика» в присутствии влиятельных петербургских особ желала напомнить о судьбе поэта, помочь Пушкину в его просьбе. «Ученая республика» снова выступала в защиту ссыльного Пушкина. »
Сообщение: 699
Зарегистрирован: 23.08.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
0
Отправлено: 16.11.07 23:01. Заголовок: Совершенно верно, и ..
Совершенно верно, и об этой книге упоминается в некоторых ветках. Более того, я часто её перечитываю. Спасибо за уточнение, Natalie, конечно же надо было эту книгу вписать.
Отправлено: 05.01.08 01:02. Заголовок: Walter N. Vickery. Alexander Pushkin. N.Y., Twayne Publishers, 1970:
К.Ковалев. Взгляд из Америки Чтобы «пушкинская» тема стала постоянным «лейтмотивом» моей поездки, я взял с собой не только «Путешествие в Арзрум», но и любопытную книгу западного автора Вальтера Виккери «Александр Пушкин», выпущенную в Нью-Йорке на английском языке. Её точное название – Walter N. Vickery. Alexander Pushkin. N.Y., Twayne Publishers, 1970. Скрытый текст
Книга является одной из научных и одновременно популярных монографий, посвященных жизни и творчеству А. С. В последнее время имя Пушкина все больше привлекает западного, а особенно – англоязычного читателя. Среди русских писателей-классиков Пушкин достаточно известен. Хотя в последние несколько десятилетий ощущается некоторый дефицит в новом, более современном, не сугубо академичном, а популяризованном изложением «пушкинской» темы на Западе. Сейчас почти все даже самые незначительные произведения Пушкина переведены на английский язык. Этот нелегкий труд осуществлял и знаток обоих языков – известный писатель и переводчик Владимир Набоков. Обилие переводов позволяет англоязычному читателю самостоятельно судить о творчестве поэта. Но иногда необходимы дополнительные биографические, литературоведческие, критические, социально-исторические комментарии и разъяснения. Нужна элементарная помощь, чтобы ориентироваться в пушкинской эпохе, понять Россию начала XIX столетия, её культуру, литературную традицию, язык, не говоря уже о понимании личности самого Пушкина, остающейся, во многом, загадочной и по сей день. Труд, за который взялся Виккери, несомненно, был нелегок. Осознавая ответственность, автор не спешил писать книгу. Много лет отдал он изучению самой темы: специально занимался русским языком и литературой, а в период написания книги был председателем департамента славянских языков университета Северной Каролины в США. Его перу принадлежали книги о позднем творчестве Пушкина, о его последних днях, а так же статьи о поэте. После того, как Виккери проработал почти год в СССР, в Ленинграде, в отделении Академии наук, где занимался изучением лирики Пушкина, он уже с полным основанием мог взяться за такую тему. Нью-Йоркское издательство «Twayne publishers» много лет знакомило своих читателей со специальной подборкой книг о наиболее известных писателях мира. Среди них – литераторы Австралии, Канады, Китая, России, Франции, Германии, Греции, Индии, Японии, Латинской Америки, Новой Зеландии, стран Африки, а также некоторые древние авторы – латинские, греческие и др. Смысл серии сформулирован в предуведомлении к каждому изданию: сохранение критико-аналитического подхода к освещению творчества писателей, публикация биографических и исторических материалов, необходимых для понимания и осмысления их творчества. Путешествуя по Арзрумским окрестностям, я вечерами перелистывал эту занятную книжицу, чтобы понять – а как относятся западные читатели к нашему Пушкину. По мнению Виккери любители русской литературы и студенты, изучающие ее на Западе не знают как следует творчества Пушкина, хотя прекрасно осведомлены о том, что он был великим русским поэтом. Языковый барьер все-таки существует. В этом смысле больше повезло Толстому, Достоевскому и Чехову – им переводчики уделяли немало внимания, ведь они писали в прозе. И хотя работа над пушкинскими переводами на английский язык велась и ведется, наиболее трудная задача, стоящая перед исследователем – осмысление одновременно и пушкинского творчества, и его жизни. Автор, кстати, активно полемизирует с так называемой «русской школой» пушкиноведения. Прекрасно зная достижения русских исследователей творчества поэта, он настаивает на мнении, которое видимо, сложилось у него после пребывания в Советском Союзе: обладая практически полным собранием рукописей Пушкина, советские исследователи не всегда объективно и справедливо оценивают некоторые периоды его жизни и творчества. Мнение Виккери можно было бы назвать несправедливым, но его впечатления о состоянии современного советского пушкиноведения складывались на рубеже 60-70х . Период культурного застоя в нашей стране коснулся и состояния пушкинистики. Академическое пушкиноведение вступило в полосу кризиса. За последнее время ушли из жизни практически все крупные исследователи творчества поэта. В настоящее время, когда наступает период взлета нового интереса к Пушкину не только в ученой среде, но и среди масс читателей, когда развивается удивительное и по-своему интересное «народное пушкиноведение», возможен новый взгляд на его жизнь и творчество. Делая такие замечания нашим пушкинистам, Виккери словно обязал себя создать труд в какой-то мере способный ответить на задачи, которые пришлись «не по зубам» его восточным коллегам. Однако его книга хотя и обладает достоинствами свежего взгляда на творчество Пушкина англоязычного автора, в ней используются собственные интерпретации и даже переводы поэтических фрагментов с русского на английский, – вряд ли является новым словом или открытием в пушкиноведении. Виккери сформулировал принцип – не отрывать творчество от самой жизни. К раннему периоду жизни поэта он относит ранние стихотворения, а также первую поэму, принесшую ему широкую известность – «Руслана и Людмилу». Причем автор избирает путь, который, казалось, не отвечает впрямую его же собственной задаче. Он строит свой текст, не переплетая жизненные и творческие «пути» Пушкина, а как бы «блоками» – сначала посвящая две-три страницы биографии поэта, а потом ровно столько же или чуть более – соответствующим произведениям, написанным в это время. Особо Виккери отмечает творческую атмосферу, в которой вырос Пушкин. И отец Пушкина, и его брат были литераторами, и довольно известными. Книги в доме, образование – все складывало творческий облик юноши. Но Виккери особо выделяет еще и происхождение поэта. Причем аристократизм Пушкина автор неоднократно упоминает в качестве особой «ауры», питавшей его творчество. Два фактора повлияли на развитие пушкинского таланта, а мнение это и спорно, и любопытно: многовековое аристократическое происхождение и недостаток денег (бедность семьи). Появление литературных вкусов у юного Пушкина во время его учебы в Лицее Виккери объясняет без всякой научной аргументации. Он справедливо отмечает влияние на юного Пушкина творчества Батюшкова, Жуковского, Карамзина, Державина, кратко, одним предложением выделяет дружбу поэта с Чаадаевым, обрисовывает литературные вкусы времени – античность, осмысление французского классицизма, прогрессирующий сентиментализм, влияние Вольтера и Парни. Нет смысла рассматривать спорные замечания, типа «эпикуреизм Батюшкова». Подобного рода быстрые «штрихи к творческому портрету» потому и не поддаются критике, что являются образцом быстрого «пробегания» по теме, когда особенно и возразить автору нечего, ибо особенного ничего и не было сказано. Оду Пушкина «Вольность» Виккери сравнивает с одноименной радищевской, причем, утверждает, что в идейном смысле пушкинский стих построен на традиции русского XVIII века. На чем основывает свои утверждения Виккери, трудно объяснить. Хотя он и делает интересный вывод о том, что ода «Вольность» не «анти-монархична», как это порой принято считать у нас, а скорее «анти-тиранична». Краткость изложения вынуждает автора опускать целые этапы из жизни поэта. Так, он почти не рассматривает историю взаимоотношений Пушкина с семьей генерала Раевского, ограниваясь лишь некоторыми упоминаниями об этом. А дружба с младшим сыном Раевского – Николаем, имевшая не только творческий характер, но и ставшая крайне важной частью жизни Пушкина (благодаря Раевским поэт избежал ссылки в Сибирь, которая была заменена ссылкой на Юг), упомянута лишь двумя словами в связи с поэмой «Кавказкий пленник» (которая как раз и была посвящена Н.Н. Раевскому-младшему). Автор заметно защищает «интересы» Байрона и Шекспира, когда говорит об их влиянии на творчество Пушкина. Так принято в англо-саксонском литературоведении. Байрон по его мнению влиял на на Пушкина весь южный его период жизни, а Шекспир – при работе над «Борисом Годуновым». Сочинение пьесы из истории Смутного времени относится к рубежу 1824-25 гг., когда Пушкин находился в ссылке в селе Михайловском, родовом поместье его родителей. В это время, по мнению Виккери, Пушкин освобождался от байронизма. Однако автор считает, что не только благодаря Шекспиру Пушкин сумел выйти из-под влияния Байрона. Он утверждает самостоятельность творческого поиска поэта. Виккери хорошо осведомлён о проблемах исторического становления русского театра. Поэтому он точно объясняет – что нового внес Пушкин в развитие русского театрального искусства, и в частности, в развитие русской драматургии, особенно, после написания «Бориса Годунова». Автор справедливо считает усилия, предпринятые поэтом для реформации драматургического жанра сознательными. Пушкин был не одинок в своих стремлениях. И не только в России. Многие европейские литераторы считали устоявшиеся принципы французского классицизма слишком жесткими и сдерживающими. Французская классическая драма, с её известным триединством времени, места и действия, была, по мнению Виккери, внедрена в Россию в XVIII столетии, что особенно ярко проявилось в творчестве Сумарокова. Но почему же Пушкин решил отступить от общепринятых правил – этого автор не объясняет. Однако называет действия поэта «следованием Шекспиру». «Как и в пьесах Шекспира», «Пушкин также… как и Шекспир», «и его стихи, наподобие шекспировских», «в значительной степени на Пушкина повлияло мастерство Шекспира в создании образов», – это лишь часть утверждений автора, когда речь заходит о развитии Пушкиным русской драматургии, в частности, жанра трагедии. Оказывается, многое из того, что было «изобретено» Пушкиным, уже было у Шекспира. В частности, это касается понятия «народность». По мнению автора «народность» для Пушкина означала «некоторую шекспировскую оппозицию французскому классицизму». Поэт много писал и говорил о народности, но и Шекспиру трудно отказать в «народности» – в «Отелло» или «Гамлете». Впрочем, автор считает, что трудно отказать в «народности» и Лопе де Вега, и Кальдерону, и Ариосту, и Расину. В чем же тогда особенность пушкинского понимания «народности»? Чем отлично его представление, имеющее для всей русской классической литературной традиции особенное, важнейшее значение? Виккери отвечает на этот вопрос по-своему, спорно, лишь «набрасывая» идею, не вдаваясь в детальный ее разбор, без аргументации. «Пушкинская сосредоточенность, - пишет он, - на обдумывании понятий народ и народность, как мы видим, была именно литературного рода». Делая вывод о «литературном» характере некоторых важнейших пушкинских представлений историко-философского характера, Виккери почти совсем не рассматривает соответствующих взглядов самого поэта. Пушкин – историк, Пушкин – самобытный философский мыслитель, эти стороны его личности автор упускает из виду. Так же кратко Виккери рассказывает о жизни и творчестве поэта во 2-й половине 1820-х годов и в 1830-е годы. Он рассказывает о работе поэта над «Маленькими трагедиями», «Евгением Онегиным», «Медным всадником», лирическими стихотворениями последнего периода жизни. При этом весьма бегло рассказывает о прозе Пушкина. В итоге Виккери отмечает, что перед ним стояла цель выявить особенный мир Пушкина. Этот мир, по его мнению, и есть то великое, что осталось в наследие от поэта, что стало достоянием России и всей мировой цивилизации, что является феноменом для читателя, в том числе, англоязычного. Пушкин серьезен в своих стихах и прозе, он глубоко задумывается о проблемах Смерти, он тонок и проникновенен в своих лучших лирических стихотворениях, он образец юмора в своих эпиграммах и поэмах, он выдающийся трагик в пьесах, а главное – он оптимист и певец жизни. Этот мир и должен открыть для себя западный читатель Пушкина…
И обладателя такого внутреннего мира, поэта почему-то занесло так далеко на юг, в Закавказье, на чуждые территории, в театр войны. Для чего?
Байрон по его мнению влиял на на Пушкина весь южный его период жизни, а Шекспир – при работе над «Борисом Годуновым».
В смысле, это пишет, конечно же, не Лепорелла, а этот самый Вальтер Виккери. А вот Мейерхольд, при репетициях «Бориса Годунова» говорил следующее: «Если мы станем изучать построение картин в «Борисе Годунове», то увидим, что здесь драматургическая техника более совершенна, чем в пьесах Шекспира». Воооооооооот.
Посмотрите, как же прекрасно пишет в письме Пушкину в 1826 году Арина Родионовна (простите, что всё о себе, но прямо не могла мимо пройти):
«За ваше здоровье я просвирку вынула и молебен отслужила: поживи, дружочек, хорошенько,- самому слюбится». Ведь так просто и так трогательно, просто до слёз!
Сообщение: 42
Зарегистрирован: 09.01.08
Откуда: Нижний Новгород
Репутация:
1
Отправлено: 20.01.08 21:10. Заголовок: Разобрала свои "..
Разобрала свои "запасы" :). По-моему, вот эти книги не были еще перечислены: 1. "Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками". Переписка. Воспоминания. Дневники. В двух томах. Составитель В.В.Кунин.Москва, издательство "Правда", 1988 г. 2. "Друзья Пушкина". Переписка. Воспоминания. Дневники. В двух томах. Составитель В.В.Кунин. Москва, издательство "Правда", 1986 г. 3. Щеголев П. "Очерки о Пушкине".М.: Захаров, 2006 г. 4. И.Будылин "Деревенский Пушкин". Пушкинские места Псковского края. Профиздат, Москва, 2006 г. 5. Н.Я.Эйдельман "Пушкин и декабристы" М.: Худож. лит., 1979. 6. Н.Я.Эйдельман "Прекрасен наш союз". "Вагриус", 2006 г. 7. "Болдинская осень". Составитель Н.В.Колосова. Сопроводительный текст: В.И.Порудоминского и Н.Я.Эйдельмана. Горький, Волго-Вятское книжное издательство, 1990. 8. Н.И.Куприянова "К сему: А.С.Пушкин" (о Пушкине в Нижнем Новгороде и в Болдино, брала в библиотеке, издательство не помню) 9. Ю.Дружников "Дуэль с пушкинистами" (в виде файла, скачала из Интернет, но саму книгу тоже видела, в интернет-магазине "Озон") 10. Ю.Дружников "Досье беглеца. По следам неизвестного Пушкина" (тоже в виде файла). 11. "Любовный быт Пушкинской эпохи" (дневники А.Н.Вульфа). "Современник", 1999 г. 12. Б.Бурсов "Судьба Пушкина". Л.: Сов.писатель, 1985. 13. Ариадна Тыркова-Вильямс "Жизнь Пушкина" в двух томах."Молодая гвардия", 2007 г.
Художественная литература: 1. И.Новиков "Пушкин на юге".Горький, Волго-Вятское книжное издательство, 1986 г. 2. И.Новиков "Пушкин в Михайловском". Москва, "Советская Россия", 1986 г. 3. Л.Гроссман "Дантес и Гончарова. Записки д'Аршиака". Москва, Алгоритм, 2007.
Не только о Пушкине, но все же интересно... :) 1. Ю.М.Лотман "Комментарий" к роману "Евгений Онегин". Санкт-Петербург, "Искусство-СПБ", 2007. 2. А.М.Гордин, М.А.Гордин "Пушкинский век. Панорама столичной жизни". "Пушкинский фонд", 1995. 3. М. Филин "Мария Волконская". Москва, "Молодая гвардия", 2006. 4. Н.Эйдельман "Большой Жанно". Вагриус, 2004 г. 5. В.М.Русаков "Потомки А.С.Пушкина", Лениздат, 1978. 6. Чижова И.Б."Звезды Северной Пальмиры" М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2006. (про женщин, имена которых часто связывают с Пушкиным: Мария и Зинаида Волконские, Н.Гончарова, Е.Голицына, А.Оленина, Карамзины) 7. Н.Раевский. Избранное, Москва, "Художественная литература", 1978 г. ("Портреты заговорили" - портреты современников Пушкина).
Замечательно! Можно вопрос, пресветлая сударыня? ... Сколько времени (приблизительно) Вам потребовалось, чтобы обзавестись такой разнообразно-интересной литературой? Я (к стыду своему ) подобного внушительного списка, на сегодняшний день - вряд ли составлю по своей библиотеке. Кстати, а в Вашей - какая самая "древняя" и/или самая любимая книга? (не обязательно о П. )?
Сколько времени (приблизительно) Вам потребовалось, чтобы обзавестись такой разнообразно-интересной литературой?
Около 3-х лет. Несколько книг (старых) мне подарили (отдали даром!). Другие покупала сама, часто покупала в Петербурге, иногда у нас в Нижнем, но еще чаще заказывала в "Озоне" (чтобы лишний раз не бегать по магазинам, не искать, мне кажется, это удобно). На сегодняшний день прочитала практически все книги из списка (кроме Бурсова "Судьба Пушкина", ее только мельком пролистала, просмотрела, а читать что-то руки не доходят, так что она еще ждет своего часа :)).
Насчет любимой книги: если говорить о самой любимой книге из этого списка, то это "Друзья Пушкина", книги Эйдельмана "Прекрасен наш союз", "Большой Жанно", еще понравилась книга Филина про Марию Волконскую (ну про это я уже писала :)), книга Чижовой И.Б. "Звезды Северной Пальмиры" (и еще несколько книг этого же автора, которые я не перечислила), Гордин "Пушкинский век" (а также другие книги из серии "Былой Петербург": "Екатерининский век", "Век Достоевского", "Век модерна", очень люблю читать практически любые книги про Питер - этой осенью была в Петербурге и "затарилась" ими основательно :)) Говорить о "любимой книге вообще" лучше не буду, а то я так и не закончу писать это сообщение до утра :)))
Сообщение: 46
Зарегистрирован: 09.01.08
Откуда: Нижний Новгород
Репутация:
1
Отправлено: 20.01.08 23:11. Заголовок: Насчет самой "др..
Насчет самой "древней" книги из моего списка - это "Болдинская осень", самая первая книга про Пушкина, которая появилась в моей личной библиотеке. Кстати, тоже очень хорошая книга. В ней собрано почти все, что удалось восстановить из написанного Пушкиным за три осенних месяца 1830 года (в "болдинскую осень"). Причем тексты сочинений, писем Пушкина даются в книге в том виде и в той последовательности, как они были написаны (последовательно по датам, мне кажется, это очень удобно!), и также сопровождаются рассказом о жизни и работе поэта день за днем.
"Вспомнила" еще одну любимую книгу "Полина Анненкова. Воспоминания." Правда, это не про Пушкина, а про декабриста И.А.Анненкова и его жену француженку Полину Гебль, которая и написала эти воспоминания. Декабристы - еще одна моя любимая тема :) А разные воспоминания, мемуары и т.д. я тоже очень люблю читать.
Сообщение: 49
Зарегистрирован: 09.01.08
Откуда: Нижний Новгород
Репутация:
1
Отправлено: 22.01.08 20:04. Заголовок: Совершенно случайно ..
Совершенно случайно сделала для себя "открытие": нашла в Интернете "Страницу Натана Эйдельмана" http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/NYE/EIDELMAN.HTM Здесь выставлены не только тексты его статей, но даже книги!.. По-моему, это настоящий клад! :) К теме о Пушкине относятся "Прекрасен наш союз", "Вьеварум" и "Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837". Еще несколько книг о декабристах, а также книги "Грань веков", "Твой восемнадцатый век", "Твой девятнадцатый век" и др. И много статей.
- участник сейчас на нашем союзе - участник вне нашего союза
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Сколько времени (приблизительно) Вам потребовалось, чтобы обзавестись такой разнообразно-интересной литературой? Я (к стыду своему 
) подобного внушительного списка, на сегодняшний день - вряд ли составлю по своей библиотеке. Кстати, а в Вашей - какая самая "древняя" и/или самая любимая книга? (не обязательно о П. 
)?
- участник сейчас на нашем союзе